Мы продолжаем публикацию отрывков из книги «В поисках утраченного универсализма» сооснователя Школы гражданского просвещения, философа Юрия Сенокосова.
Предыдущие публикации:
«Куда движется Россия»
«Наша школа не о профессии»
«О мировоззрении»
«Как жить вместе»
«Миссия Школы»
«Либеральный лексикон»
«О гостеприимстве и вечном мире»
«Обществу граждан — гражданское просвещение»
«О гражданине и гражданском просвещении»
«От веры в спасение к доверию»
«Культур много, цивилизация — одна».
Известно, что слова «глобальный» и «универсальный» латинского происхождения и обозначают фактически одно и то же. А именно — что-то всеобщее. Но есть между ними и важное различие. Если прилагательное «глобальный» (от латинского globus, то есть «шар») определяет нечто, относящееся к территории всего земного шара, — отсюда термин «глобализация», — то слово «универсальный» (от лат. universalis) хотя и обозначает всеобщую категорию, но уже не как существующую в пространстве постоянно, а как включающую в себя некую меняющуюся общность людей.
К сказанному добавлю: кроме латинского «глобус», есть также слово греческого происхождения — «сфера», тоже обозначающее шар, но имеющее другой смысл.
Сфера — это то, что находится над земным шаром. В XX веке французский теолог и исследователь Пьер Тейяр де Шарден и русский ученый Владимир Вернадский назвали этот феномен ноосферой и предложили отличать его от биосферы. Ноосфера — это особое состояние биосферы, в которой ключевая роль принадлежит человеческому разуму, с помощью Интернета фактически завершающему создание искусственной «второй природы».
И назову еще один термин — «универсалия», напомнив, что в Средние века «универсалиями» и «трансценденталиями» философы и теологи называли общие понятия и спорили об их происхождении. Суть же спора сводилась к следующему.
Все мы нередко употребляем слова «вид» и «род», не задумываясь об их происхождении. Философы же еще в античное время задавались вопросом: существуют ли роды и виды самостоятельно, материальны они или же существуют только в мышлении? А если только в мышлении, то — отдельно от чувств или находятся в чувственных явлениях?
Сегодня мы живем не просто в мире знания, полученного благодаря нашим органам чувств, а в мире научного знания: в мире физики, биологии, математики, социологии, политэкономии. Ученые продолжают поиск, как сказал бы Эйнштейн, общих элементарных законов, из которых с помощью дедукции можно составить картину мира. Но к этим законам ведет, говорил он, не логический путь, а основанная на проникновении в суть опыта интуиция, благодаря которой понятия, формулирующие закон, могут развиваться и со временем оказаться недостаточными. Поэтому ученый должен обладать своеобразным религиозным чувством, то есть не считать, что те взаимосвязи, которые он постигает, впервые замечены именно им.
Возвращаясь к вопросу о родах и видах, следует подчеркнуть, что эта тема в Европе стала основой почти тысячелетнего схоластического спора об универсалиях, в ходе которого выделились три основных подхода к его разрешению — школы реалистов, номиналистов и концептуалистов.
Первые признавали объективную реальность общих понятий (универсалий), то есть полагали, что они существуют независимо от материальных вещей. Номиналисты считали, что общие понятия являются именами (лат. nōmen — «имя», «название») единичных предметов, то есть утверждали первичность вещей и вторичность понятий. Концептуалисты же отрицали реальное существование общих понятий независимо от единичных вещей (в противоположность схоластическому реализму), но признавали, в отличие от номиналистов, наличие в уме концептов, зародышей мысли, стимулируя развитие логики и онтологии.
Поскольку доминирующей темой философии Нового времени был поиск оснований достоверного познания, также требовавший решения проблемы универсалий, спор продолжался, однако теперь его предметом стали трансценденталии (в кантовском смысле). Дискуссия ведётся и в наши дни, но уже с ориентацией на языковое поведение как предельную смысловую реальность и на факт того, что общемировое распространение научных открытий и технических изобретений, ставшее возможным благодаря глобальному рынку, сопровождалось (как в развитых, так и в развивающихся странах) формированием культа национально-культурной суверенности, исключительности. Поэтому сегодня явно недостаточно критического, негативного отношения к глобализации, необходимо выстраивать моральную, мировоззренческую альтернативу ее вызовам и угрозам. А именно — думать об универсальных ценностях, так как мы живем в эпоху, когда предшествующие формы и способы преодоления кризисных явлений фактически не работают. Это касается всех проблемных сфер мирового сообщества: экологии, кризиса в финансовой сфере, гонки и продажи вооружений, беженцев, демографии. Философия Нового времени сформулировала задачу изучить природу и поставить её на службу человеку. В середине ХХ века, как известно, утверждается идея коэволюции — совместного развития человека и природы. Но, судя по всему, даже хрупкий баланс между естественной и искусственной средой обитания человека сегодня также нарушен.
Возможна ли в этих условиях мировоззренческая альтернатива глобальному кризису? Обратимся к истории Европы и ее великому наследию — античности и христианству. По словам философа Мераба Мамардашвили (1930 — 1990), впереди понимающей мысли нет ничего другого, она сама впервые завязывает историю. Вспомним, что античность оставила нам в наследство грамматику, логику и риторику, а также веру в завоевания человеческого ума. Христианство же внесло в европейское общественное сознание трехипостасный символ веры и идею нравственного возрождения человека.
Именно эти два начала определяли своеобразие европейской истории: ее динамизм, специфическую гибкую систему ценностей и понятий, ее способность к моделированию и проектированию социальных процессов на основе культурных символов и знаков, социально-упорядочивающих и научных. Это позволило европейцам изобретать с целью достижения совместной более комфортной жизни общие понятийные категории, связанные с философией, сферой искусств, экономикой, разделением властей, судебной системой и т.д.
Это и есть вклад Европы в созидание современной мировой цивилизации. А начиналось все с грамматики, логики и риторики, так как древние греки решили, и не без оснований, что главное, чему стоит учить детей, — это умение грамотно писать, думать и здраво рассуждать, убеждая других.
Логика, риторика и грамматика, как писал в XIV веке английский философ и теолог Уильям Оккам, являются практическим руководством, а не умозрительными дисциплинами, поскольку эти три области знания управляют разумом в его обобщающей деятельности.
Я процитировал в данном случае Оккама, а не Августина, который жил на тысячу лет раньше и в сочинениях которого тоже встречаются похожие фразы, чтобы ответить на вопрос, как-то заданный Мамардашвили: «Где была античная мысль, когда древние греки исчезли, а адресат еще не появился?». Разумеется, в языке.
Если Августина можно отнести к представителям эпохи универсализма веры, то Оккам ее фактически завершает, и начинается эпоха универсализма разума.
Первое теологическое описание названных дисциплин о языке и его использовании появилось в трактате Августина «О порядке». Позднее они получили известное название «тривиум», в переводе с латинского «перекресток трех дорог».
Напоминаю об этом, потому что со II века нашей эры именно на таком символическом перекрестке стали встречаться духовно-религиозные вожди христианства, Учителя Церкви, демонстрируя прекрасное владение тривиумом во время споров и дискуссий о божественных догматах.
Итак, где была греческая мысль, когда древние греки исчезли, мы уже знаем, — в языке. А языков, как известно, много. Я имею в виду не только естественные языки, но и профессиональные — языки философии, теологии, физики, биологии, социологии, искусства, музыки и др. Однако мысль — это не язык и не знание, не понятие. Это концепт, от латинского слова conceptum — «зародыш».
Так, где же находится источник мысли, не поддающейся компьютерной и иной логической формализации? Ведь когда мы говорим, то слышим и воспринимаем слова, их значения, смысл, а не просто физические звуки. Как можно, например, вообразить и создать то, что невозможно на первый взгляд даже представить? И, тем не менее, это происходит. Причем я имею в виду не только современную технику, современные города, предметы и вещи повседневного обихода, произведения искусства, то есть так называемую вторую, искусственную природу, но и независимый суд, независимую прессу, разделение властей, современную демократию.
Следовательно, на язык сегодня стоит и нужно обращать внимание. Ведь в любом языке (как естественном, так и искусственном) есть некая тайна происхождения, явно предполагающая осознание человеком своего несовершенства, которое он стремился и стремится преодолеть. Несовершенство в естественном языке — с помощью логики (науки о законах и операциях правильного мышления), грамматики (науки о языке), искусства риторики, отвечающей за речевую коммуникацию. В области религиозного и светского искусства — с помощью создания музыкальных произведений, художественных и поэтических образов. В политической и социально-экономической сфере — с помощью разделения властей, права. Не говоря уже о современных технических средствах массовой коммуникации — печати, радио, кинематографе, телевидении, Интернете. Насколько успешно такое преодоление человеком своего несовершенства — другой вопрос. Но нет сомнения, что об этом тоже стоит думать, не забывая одновременно и об удивительных прозрениях, открытиях и изобретениях, возникших задолго до эпохи Нового времени, которые стали основой последующего познания человеком мира и себя в мире, а также развития общества.
