Может ли предчувствие войны быть нормой и как мы ощущаем опасность происходящего за пределами нашей жизни? Этим вопросом задалась наш колумнист Инна Березкина еще до начала полномасштабного вторжения. Технический прогресс создал между домашним и внешним миром основательную прослойку из доставки и электронных услуг. Пандемия коронавируса существенно ее укрепила: запрет на социальную жизнь отодвинул в нашем восприятии события большого мира на безопасное расстояние. Где мы теперь, спустя 77 лет после Второй Мировой войны и в преддверии новой катастрофы, будем проводить черту — там, где пролегает опасность внешняя или внутренняя?
Почему Запад не замечал признаки имперского ресентимента в России и что он может сделать теперь? Журналист и писатель Энн Эпплбаум рассказывает, как уже в 1994 году президент России Борис Ельцин и и его окружение возвращались к языку империализма, говоря о России как о primus inter pares, «первой среди равных» в бывшей советской империи. Но в Европе и Америке до последнего не хотели воспринимать российскую угрозу всерьез, продолжая контакты с Россией и взращивая клептократию. Как теперь западные страны должны действовать, чтобы повлиять на ситуацию?
Предотвратило бы войну нерасширение НАТО на Восток? Когда Горбачев пытался интегрировать Советский Союз в европейский миропорядок, пытаясь сохранить государство, Запад не был против, причем одним из сторонников статус-кво был президент США Джордж Буш-старший, вспоминает председатель правления Центра либеральных стратегий (София) Иван Крастев. Он рассказывает, какие гарантии давали друг другу стороны при распаде СССР и какую роль в развитии отношений между Россией и Западом сыграли решения НАТО.
Как в России сформировалась идеология, сделавшая войну возможной? Государство не проделало работу над ошибками прошлого — и в недостаточной степени это работа была проделана обществом, которое в массе своей стало потребителями, а не гражданами, пишет политолог Андрей Колесников. Вместе с тем он уверен: несмотря на непопулярность либеральных правителей в российской истории, институциональные условия имеют огромное значение и авторитаризм для России нормой все-таки не является.
Какую роль в попытках принести в Россию демократические ценности сыграла Школа Лены Немировской и Юрия Сенокосова и почему изгнание — это не конец? В другом своем материале Энн Эпплбаум рассказывает о Школе и ее работе в России, массовом отъезде из России людей с антивоенными настроениями, борьбе за пределами страны, и о том, чем отличаются новые российские эмигранты от своих предшественников столетней давности.
Почему Путин действительно способен начать ядерную войну и есть ли шанс это предотвратить? Распространенное убеждение о том, что Путин не решится нажать на красную кнопку, не желая расставаться со всем наворованным ради жизни в бункере в условиях ядерной зимы, политолог и философ Василий Жарков считает опасным заблуждением. Он уверен, что Путин как раз способен на полное истребление человечества — именно из-за любви к собственной жизни. Жарков рассуждает, что могут предпринять мировые политики, чтобы предотвратить не дать сценарию ядерного апокалипсиса воплотиться.
Когда человечество может отказаться от войн? Войны в XXI веке выглядят абсолютно жестоко и бессмысленно, пишет британский политолог, профессор по международным отношениям Лондонской школы экономики Кристофер Коукер, но это, к сожалению, естественное состояние всего человеческого рода: в мире только с 2001 года произошло 106 насильственных конфликтов, приводивших к гибели людей. Коукер объясняет, что мешает остановить войны, в чем заключается их адаптивная ценность, и что не так с самим понятием мира во всем мире.
Можно ли наказать диктатора, не причинив вреда ни в чем не повинным людям? 2022 год запомнится в том числе и беспрецедентными санкциями против России, которые больно ударили в том числе и по обычным людям. Это решение сложно назвать безупречным, ведь параллельно с санкциями многие правительства все еще платят Путину за нефть и газ, успешно финансируя военные преступления, признает британский писатель и философ Джулиан Баггини. Вместе с тем, уверен он, природа подлинных этических дилемм такова, что у них зачастую просто нет полностью удовлетворительного решения — но философия может помочь сделать выбор, когда правильного ответа нет.
Почему важно поддерживать российских политэмигрантов и как им можно помочь? Испанская журналистка (El País) Пилар Бонет обращает внимание на проблемы новой волны политической эмиграции из России: в отличие от украинских беженцев, к которым страны ЕС применяют европейскую директиву о временной защите, россияне, вынужденные покинуть страну, во многих случаях не могут получить на Западе легальный статус и обречены на маргинализацию. Как именно можно помочь российским активистам, правозащитникам и независимым журналистам в изгнании, подробно рассказывает в своем официальном заявлении Комиссар Совета Европы по правам человека Дуня Миятович.
Кто поступает правильно: бегущие от репрессивного режима или остающиеся? Проблему болезненного раскола между людьми, которые, казалось, бы, должны быть на одной стороне, поднимает писатель и публицист Ян Бурума. Те, кто принимает решение покинуть свою страну, как правило, становится объектом критики других оппонентов власти, которые выбирают остаться. Бурума рассказывает, когда подобное уже происходило в истории и предостерегает: такие конфликты по сути являются победой диктаторских режимов.
