За четверть века существования у Московской школы гражданского просвещения не было ни кампуса, ни учебных планов, ни профессоров. Вместо этого Школа, управляемая из московской квартиры ее основателей, Лены Немировской и Юрия Сенокосова, проводила семинары для политиков и журналистов — под руководством других политиков и журналистов не только из России, но и со всего мира. Немировская и Сенокосов познакомились в 1970-х, когда работали в редакции советского философского журнала. Оба разделяли ненависть к государственному насилию и произволу, которые определяли большую часть их жизни. Отец Немировской был узником ГУЛАГа. Сенокосов как-то поделился со мной, что не может есть черный хлеб, потому что вкус напоминает ему о бедности и трагедии его советского детства.
Оба также верили, что Россия может измениться. Может быть, не слишком сильно, может быть, не радикально, но тем не менее — измениться. Немировская как-то сказала мне, что прежде всего она хотела сделать Россию «немного более цивилизованной», познакомив людей с новыми идеями. Школа, как продолжение бесед на кухне ее основателей, преследовала эту единственную, совершенно нереволюционную цель.
Долгое время Школа процветала. С 1992 по 2021 год, по подсчетам Немировской, их семинары по праву, демократическим институтам и СМИ посетили более 30 тысяч человек — парламентариев, городских и региональных депутатов, бизнесменов, журналистов. На сессиях выступали британские редакторы, польские министры и американские губернаторы; финансовую поддержку оказывал не менее широкий круг европейских, американских и российских фондов и филантропов. Я сама посетила с десяток семинаров, где в основном говорила о журналистике.
Но Школа оставалась российской организацией, созданной россиянами для россиян. Выбор тем для сессий был обусловлен только интересом к ним россиян, а впоследствии также грузин, белорусов и украинцев, присутствовавших на некоторых семинарах. Особенно скучным (лично для меня) казался семинар по федерализму в Скандинавии, однако участники сочли его увлекательным, потому что в своих высокоцентрализованных обществах они никогда прежде не задумывались об ином формате отношений между региональными и федеральными властями.
Проект Школы в то время не казался ни наивным, ни идеалистическим; в то же время он не был радикальным или бунтарским. Даже в первое десятилетие президентства Владимира Путина демократическая политика в России, хоть и была ограниченной, но оставалась законной; оппозиционные взгляды допускались до тех пор, пока они не пользовались слишком большой поддержкой населения; совершалось много попыток организовать дискуссии, тренинги и лекции о демократии и верховенстве права. По словам Немировской, ей и в голову не приходило, что она создает какую-то «диссидентскую» организацию. Наоборот, ее усилия были направлены на поддержку именно тех преобразований, за которые в 90-е годы выступали сами российские власти. Но постепенно эти люди были вытеснены из власти или изменили свои взгляды. На семинарах стали появляться офицеры ФСБ и задавать вопросы. В российских СМИ появились негативные публикации о Школе. Наконец, государство объявило Школу «иностранным агентом» и обязало ее помечать себя в публичном пространстве соответствующим ярлыком.
Проект Школы не казался ни наивным, ни идеалистическим; в то же время он не был радикальным или бунтарским.
В 2021 году Школа была закрыта. Немировская и Сенокосов продали свою квартиру [в Москве] и переехали в Ригу. Они до сих пор проводят семинары, только теперь уже для россиян в изгнании. Многие из их друзей, коллег и бывших слушателей тоже уехали из страны. А весной 2022 года, после начала вторжения в Украину, этот ручей превратился в волну. Десятки тысяч российских журналистов, активистов, юристов и художников покинули страну, забирая вместе с собой то, что осталось от независимых медиа, издательского дела, культуры и искусства. Среди них были многие из тех, кто когда-то приезжал на семинары по местному самоуправлению в Московскую школу гражданского просвещения.
Этот момент показался многим в России и за ее пределами концом истории. Но это не так, потому что истории, подобные этой, никогда не заканчиваются.
***
Идеи перемещаются во времени и пространстве, иногда неожиданным образом. Источником представления о том, что страна должна иначе управляться и быть другой, могут быть старые книги, заграничные путешествия или даже просто воображение ее граждан. В XIX веке, на пике Российской империи, под властью одного из самых неповоротливых автократов своего времени, расцвело множество реформаторских движений: социал-демократы, крестьянские реформаторы, сторонники конституций и парламентов. Даже некоторые выходцы из российской имперской элиты стали мыслить по-другому, не так, как другие представители их социального класса. Лев Толстой превратился во всемирно известного сторонника пацифизма. Отец писателя Владимира Набокова незадолго до революции выступал с пламенными публичными речами, редактировал либеральную газету и отсидел в тюрьме. Позже его сын вспоминал, как по вечерам, когда отец проводил свои политические собрания, «в холле скапливались шинели и галоши», и гости разговаривали до поздней ночи.
Государство уже тогда отталкивало инакомыслящих. В своей книге «Империя должна умереть» Михаил Зыгарь, российский писатель и первый главный редактор телеканала «Дождь» рассказывает о независимых мыслителях, выдавленных из России в начале XX века; некоторые из них вернулись, чтобы повлиять на общественно-политические процессы во время революции. Тогда число русских политэмигрантов стало настолько большим, что заговорили о появлении альтернативного российского гражданского общества, пишет Зыгарь: «Русская диаспора перестала быть просто ветвью России; уже не было ясно, где ветвь, а где сам ствол».
Но ни тогда, ни позднее большинство российских либералов не понимало, что имперский проект сам по себе был источником российского самодержавия. Белое движение проиграло большевикам отчасти потому, что в 1918–1920 годах не объединило свои силы с новой независимой Польшей и потенциально независимой Украиной. И после революции ни в ветви, ни в стволе демократические идеи не победили, частично по той причине, что государству нужно было применить много насилия, чтобы удержать Украину, Грузию и другие республики в составе Советского Союза.
Большинство российских либералов не понимало, что имперский проект сам по себе был источником российского самодержавия
Тем не менее, десятилетия страха и нищеты, последовавшие за русской революцией, не избавили от веры в возможность другого типа государства. Новые поколения мыслителей продолжали возникать даже из советского мрака. Некоторые из них впоследствии помогут дать старт современному движению за права человека. Другие, как основатели и слушатели Московской школы гражданского просвещения, попытаются создать альтернативную Россию в годы после распада СССР.
Они проиграли очередному диктатору, который использует имперскую войну, чтобы уничтожить своих врагов и посеять страх по всей России. Но даже сейчас, когда большинство россиян запуганы пропагандой или поддались влиянию националистических лозунгов, более 17 тысяч человек внутри страны протестовали как против режима, так и против своих апатичных соотечественников. Выступив против империализма, они рисковали своей свободой, в числе заключенных под стражу — известные политики, которые давно могли уехать из страны, например, Владимир Кара-Мурза и Илья Яшин. Оппозиционный политик Алексей Навальный — в тюрьме еще с января 2021 года; несмотря на свое положение, на судебном заседании 21 сентября он все равно осудил «преступную» войну и обвинил Путина в желании «замазать в крови сотни тысяч людей». 30 сентября он передал из колонии эссе, в котором описывал постпутинскую Россию и призывал к замене нынешней автократической президентской системы на парламентскую республику. То есть, вместо того, чтобы изображать из себя нового спасителя империи, он призывает к совершенно иной России.
За пределами страны сотни тысяч простых россиян начинают понимать, насколько тесно связаны империя и автократия. Некоторые из покинувших страну граждан России решили вовсе не соприкасаться с политикой, многие уехали лишь для того, чтобы избежать мобилизации. Но большая группа из-за рубежа выступает против войны через русскоязычные онлайн-площадки, которые рассказывают о войне и пытаются донести информацию до тех россиян, которые остаются внутри страны. Телеканал «Дождь», закрытый в марте, возобновил свою работу и вещает онлайн из Риги. Команда Навального, оставшаяся после разгрома его сети штабов по всей стране, снимает видеоролики для миллионной аудитории на YouTube, который все еще доступен в России.
Существует множество групп и отдельных людей, которые хотят сохранить иное представление о России и создать «альтернативное гражданское общество» за пределами страны. Эта ситуация почти не отличается от эмиграции начала ХХ века, описанной Зыгарем, который сейчас сам оказался в изгнании. Гарри Каспаров — бывший чемпион мира по шахматам, продемократически настроенный оппозиционный политик, который участвовал в организации уличных акций в Москве в 2000-х, а теперь оказался персоной нон грата в стране, где когда-то был героем, — недавно рассказал мне, что надеется построить что-то вроде «виртуальной Южной Кореи» для оппозиции той России, которая все больше напоминает Северную Корею. Один из проектов Каспарова, Форум свободной России, регулярно объединяет самые разные, порой враждующие между собой части российской диаспоры.
Но по крайней мере в одном изгнанники XXI века не похожи на своих предшественников из XX века: они оказались за границей или в тюрьмах из-за ужасной империалистической войны. Поэтому многие выступают не только против режима, но и против империи; впервые в повестке появилась идея, что должен измениться не просто режим, но и само определение государства. Каспаров — один из многих, кто утверждает, что только военное поражение может привести к политическим переменам. По его мнению, демократия будет возможна только «когда будет освобожден Крым, и над Севастополем будет развеваться украинский флаг».
***
Идею о том, что может быть другая Россия — национальное государство, а не империя — в Украине сейчас не слишком поддерживают. Многие украинцы считают российскую демократическую оппозицию такой же виновной, империалистической и ответственной за войну, как и тех, кто против войны не выступал вовсе. Действительно, не все люди, которых прежде называли «российскими либералами», всегда были против империи или против Путина. Некоторые из них — технократы, выступавшие за диктатуру в стиле Пиночета, или светские деятели, чей «либерализм» выражался в Instagram-фотоотчетах с европейских курортов. Украинская журналистка Ольга Токарюк недавно писала в Twitter: «Даже российские “либералы” неоднократно высказывали имперские идеи относительно внешней политики и Украины. Существует терпимость к войне и отвращение к демократии». Многие спрашивают, а где массовые протесты россиян в Лондоне или Тбилиси? Почему тысячи россиян в изгнании, а не только некоторые из них, не делают так, чтобы их голоса были услышаны?
Впервые в повестке появилась идея, что должен измениться не просто режим, но и само определение государства
Аргумент о том, что «хороших русских не существует», имеет глубокую эмоциональную и политическую подоплеку — и не только для украинцев. Ведь у российских либералов и раньше были провалы. Они потерпели неудачу в 1900-х, потерпели неудачу в 2000-х и терпят неудачу сейчас. Они не смогли остановить Путина, не смогли предотвратить развертывание этой катастрофы. Некоторым из них так и не удалось осознать (по крайней мере до недавнего времени), как русский империализм вскормил и взрастил русское самодержавие, и почему, как говорится в названии книги Зыгаря, империя должна умереть. Гнев, вызванный этим провалом, можно услышать в изменившемся тоне выступлений президента Украины Владимира Зеленского. Накануне войны Зеленский обратился к россиянам на русском языке, призвав их предотвратить то, что вот-вот произойдет: «Хотят ли русские войны? — задал он риторический вопрос. — Ответ зависит только от вас, граждан Российской Федерации». Но поскольку они ничего не остановили, Зеленский недавно примкнул к другому лагерю, выступающему за запрет виз для россиян в Европу: россияне должны «жить в своем собственном мире, пока они не изменят свою философию». После того, как в сентябре Путин объявил о начале мобилизации, Зеленский высказался еще более ясно: вместо того, чтобы бежать от призыва, россиянам следует «бороться на своих улицах за свою свободу». Украинский философ Владимир Ермоленко говорил, что русские, недавно покинувшие Россию, бегут не от войны, а от призыва: «Если бы только эти сотни тысяч людей, спасающихся от мобилизации, выступили против войны внутри России, война бы уже закончилась. Трусы».
Такой логике нечего противопоставить. Конечно, россияне должны были бороться раньше и должны продолжать бороться сейчас. Но важно помнить, что некоторые из них все же боролись, а некоторые всегда будут это делать. Может быть, этой группе нужно новое название — они не «российские либералы», они «антиимперские россияне», или «продемократические россияне», или «россияне, выступающие за свободу». Кто-то пришел к такому выводу путем скрупулезного анализа, кто-то инстинктивно. В недавних разговорах россияне рассказывали мне, например, о тете, которая была советским диссидентом, или о близком друге в Украине, чтобы объяснить, почему они надеются, что их страна потерпит решающее военное поражение.
Эти связи являются продуктом случайности. Но случай и случайность объясняют, почему скромная цель Лены Немировской — сделать Россию немного более цивилизованной — не вполне была наивной. Потому что нет ничего неизбежного, ничего генетического, ничего предопределенного ни в каком-либо народе, ни в его правительстве. Это только диктаторы убеждены, что есть законы истории, которым нужно подчиняться. Демократы, напротив, знают, что государство со временем приспосабливается к обществу, а не наоборот; а общество по определению всегда меняется.
Цель Лены Немировской — сделать Россию немного более цивилизованной — не была наивной: нет ничего предопределенного ни в каком-либо народе, ни в его правительстве
Культурное наследие прошлого тяжело, а привычки автократии — особенно привычка жить в страхе — сохраняются. Привлекательность власти тоже сильна. Люди, находящиеся у власти, не хотят ее терять, и следующее руководство России вполне может оказаться еще более репрессивным, чем это. Но будущее непредсказуемо. Страны эволюционируют, иногда переходя к лучшим формам правления, а иногда и к худшим. Империи рушатся: Российская империя пала, советская империя пала, и рано или поздно падет и новая путинская империя. В письме из своей тюремной камеры Владимир Кара-Мурза отмечал, что более 17 тысяч задержанных антивоенных демонстрантов значительно превосходят по численности семь человек, арестованных на Красной площади в Москве за протест против вторжения СССР в Чехословакию в 1968 году. Лена Немировская недавно сказала мне, что ее усилия не пропали даром. Она до сих пор считает, что три постсоветских десятилетия не прошли бесследно: что бы ни случилось дальше, «мы больше никогда не будем жить так, как жили тогда». Как сказал мне в прошлом году Леонид Волков, лидер команды Навального в изгнании, самое важное, что он и его коллеги могут сейчас сделать, — это просто быть готовыми к переменам, когда бы они ни произошли.
Нет никаких гарантий, что американская демократия сможет выжить; то, что произойдет с Америкой завтра, зависит от действий американцев сегодня. То же самое справедливо и в отношении России. Будущее страны будет определяться не мистическими законами истории, а тем, как ее лидеры и граждане справятся с трагедией этой шокирующей, жестокой, ненужной войны. Лучшее, что может помочь России измениться, — это гарантии, что Украина вернет себе украинскую территорию и разгромит империю. Мы также можем продолжать поддерживать тех россиян, как бы мало их ни было, которые понимают, почему поражение — единственный путь к современности; почему военный провал необходим для создания более процветающего открытого общества; и почему, опять-таки, империя должна умереть. Нам не нужно искать идеализированных «хороших русских» — никакой супергерой не появится, чтобы спасти страну, ни сейчас, ни когда-либо. Но россияне, которые верят, что будущее может быть другим, продолжат попытки изменить свою страну, и когда-нибудь у них это получится. А пока никто и никогда не должен уступать Путину право определять, что значит быть русским. Это не в его власти.
