Никогда еще слово “нормальный” не имело такого богатого спектра значений. Начиная с апреля, когда разные страны стали понемногу возвращаться в привычные режимы функционирования, в речи политиков зафиксировалась устойчивая форма — обещание возврата к “нормальности”.
Стремление вернуться в “нормальную жизнь” приобрело почти сакральный смысл и объединило людей. Но если мы задумаемся, что вкладываем в понятие “нормальность”, и что за ней стоит на самом деле, возможно, это станет поводом понять, действительно ли мы хотим возвращения к прежней “нормальности”?
Так в Британии результаты проведенного две недели назад опроса показали, что только 12% граждан хотят, чтобы жизнь “снова стала такой, как прежде”. А YouGov провел опрос, согласно которому только 6% британцев хотят сохранить докризисный тип экономики. Их же опрос в апреле показал, что возвращения к “нормальности” хотят только 9% респондентов.
Джордж Монбио в своей статье в Guardian пишет, что это довольно невероятный по своему единодушию результат в отношении такого важного вопроса.
Естественно, каждый из нас хочет, чтобы пандемия и все разрушения, которые она принесла с собой, остались в прошлом. Но желание вернуться к “нормальности” не должно сбивать с толку и означать желание вернуться в тот мир, каким он был раньше, говорит Монбио.
Глобальный кризис приближался к нам издалека, было только не очевидно, в какой сфере жизни он начнет разворачиваться. Экономический и политический кризисы, глобальное потепление и загрязнение планеты, неравенство, бедность, войны, расизм, нарушения прав человека — все это и многое другое — болевые точки мира, который мы знали.
И если на короткое мгновение в условиях карантина жизнь большинства городов замерла, это не означает, что разрушительные процессы, запущенные человечеством давно, сами обратятся вспять.
Например, в июне температура в сибирском Верхоянске за Полярным кругом поднялась до рекордных за историю человечества 38о. Если этот рекорд еще только предстоит зафиксировать, то превышение средней летней температуры на 18о — уже факт. Огнем охвачены леса Австралии, Калифорнии, Бразилии, Индонезии. Еще недавно это было шокирующей новостью, сегодня же стало рядовой составляющей нашего апокалиптического новостного пейзажа.
Марк О’Коннелл еще в январе писал о процессе медленной атрофии нашего “нравственного воображения”. Мы привыкаем к экзистенциальному кризису. Еще совсем недавно одним из клише в описании климатической катастрофы было определение “надвигающаяся”. Казалось очевидным, что нельзя терять время, и катастрофа выглядела неминуемой, но говоря о ней, люди предпочитали использовать конструкцию будущего времени, — пишет О’Коннелл. Трудно сказать, в какой момент кризис переместился из точки на горизонте массового воображения непосредственно на передний план нашей реальности.
В отношении к климатическому кризису есть одна характерная черта — когнитивный диссонанс. Мы читаем о тающих полюсах, повышении температуры, исчезновении видов, и понимаем разумом, что происходит что-то чудовищное и необратимое. Но эта угроза большинством из нас не воспринимается на уровне нервной системы. Наши нервные окончания могут регистрировать неестественно теплый день зимой или слишком жаркое лето, но все это едва ли способно привести нас в состояние живой тревоги, — говорит О’Коннелл. В то время как пожары в Австралии и других точках планеты как раз сокращают эту искусственную паузу между научным прогнозом на бумаге и ощущением конца света в реальной жизни.
Правительство Австралии рассылало сигналы экстренного оповещения следующего содержания для тех, кто не успел эвакуироваться: “Вы в опасности. Для спасения своей жизни действуйте без промедления”.
Но, может быть, самое тревожное в том, что апокалиптические снимки показывают нам не то, как мир закончится, но то, как он продолжится — мы привыкнем к факту того, что большая часть планеты горит, еще большая опускается под воду. В огне, воде, от болезней, нищеты и насилия погибают живые существа, а наше сердце сжимается все реже при взгляде на эти картины. И тогда настоящим апокалипсисом станет не огонь или вода, но медленная атрофия нашего “нравственного воображения”. Не физический ад, но равнодушие тех из нас, кто еще не в огне (воде, болезни, насилии). И в этом смысле мы все “находимся в опасности и для спасения жизни должны действовать без промедления”.
Поэтому как только все вернется на круги своя после снятия кризисных ограничений, очевидно, что вернутся и уровни загрязнения воздуха, которые были причиной большего количества смертей в год, чем до сих пор принесла пандемия. Мы оказались между молотом и наковальней — климатической угрозой и вирусом. И соединение этих двух глобальных угроз может привести всю нашу цивилизацию к глобальному системному коллапсу.
Опросы показывают: никто в здравом уме не выбрал бы возвращение к системе, неумолимо приближающейся к своей апокалиптической точке; многие люди, выбирая между экономическим ростом и здоровьем, делают выбор в пользу последнего; и большинство предпочли бы переход к зеленой экономике. Но понимаем ли мы, насколько наши намерения готовы воплотиться в активном действии?
Природа не знает “нормальности”. Природа не создает “нормальных” людей. У времени не бывает “нормальных” периодов. “Нормальность” — искусственная категория, в которой нам уютнее мыслить и видеть мир. Поэтому возвращение к нормальности — вымышленная конструкция. Любое время, в которое нам выпало жить требует нашего непосредственного реагирования.
В финальной сцене фильма Джима Джармуша “Мертвец” индеец Никто говорит главному герою (William Blake), снаряжая его в последний путь: “This world will no longer concern you” (Этот мир больше не потревожит тебя (дословно — не будет тебя касаться). И, кажется, это выбор, который нам дается в каждом новом дне. Касается ли меня этот мир, все, происходящее в нем, независимо от моей удаленности от события? Касается ли мира то, что происходит со мной? Являемся ли мы частями друг друга или же мы просто наложенные друг на друга непересекающиеся картинки? Что значит моя осознанность в этом мире, является ли она моим гражданским чувством? Может ли моя осознанность стать связующим звеном с другими членами общества и помочь нам в объединении наших усилий? Потому что, если ответ на этот вопрос “да”, то гражданская осознанность и есть тот самый источник энергии и сопротивления обстоятельствам, источник, который умножит наше совместное усилие в попытке остановить мир от падения.
Автор — Инна Березкина
