Энн Эпплбаум: Все ждут контрнаступления

В марте 1774 года князь Григорий Потемкин, фаворит Екатерины Великой, взял под свой контроль южную границу ее империи, регион, который прежде управлялся монгольскими ханами, казачьими войсками и турками-османами. В качестве наместника императрицы он основал в том числе Херсон, первую базу российского Черноморского флота, а в 1783 году присоединил Крым, став живым воплощением имперской славы. С точки зрения Владимира Путина, Потемкин — русский националист, подчинивший себе территорию, на которую сейчас нагло и незаконно претендует несуществующее, по его мнению, государство Украина.

Весь остальной мир помнит Потемкина за другие заслуги — а именно за то, что мы сейчас назвали бы кампанией по дезинформации. Когда в 1787 году Екатерина совершила шестимесячный визит в Крым и земли, которые тогда назывались Новороссией, Потемкин соорудил вдоль ее маршрута фальшивые деревни, населенные фальшивыми жителями и источавшими фальшивое благополучие. Эта история, которая, вероятно, не имеет ничего общего с реальностью, дошла до нас по одной простой причине: образ придворного-подхалима, создающего ложные образы для императрицы, известен нам из других времен и обстоятельств. В сегодняшней России тоже предпринимаются невероятные усилия ради того, чтобы угодить лидеру — включая попытки уверить, что он выигрывает войну, которую он совершенно точно не выигрывает.

Стремясь вернуть потемкинские города в подчинение российского сюзеренитета, Россия оккупировала Херсон в начале марта 2022 года, в самом начале кампании по уничтожению Украины и самой идеи ее существования. Российские военные похитили мэра, пытали городских чиновников, убивали мирных жителей и похищали детей. В сентябре Путин провел в Кремле церемонию провозглашения Херсона и других оккупированных территорий частью России. Но Херсон не стал Россией. Партизаны сражались, минируя автомобили и совершая диверсии. Пока оккупанты проводили псевдореферендум, российская армия тихонько готовилась к отступлению. Уже к октябрю эта новая потемкинская деревня разваливалась, а возродившаяся украинская армия подходила к окраинам Херсона. Именно тогда российские военные сделали нечто крайне странное: они похитили останки Григория Потемкина, которые хранились в соборе Святой Екатерины в Херсоне.

Мы приехали в этот собор во время небольшого перерыва между службами. «Российская техника окружила церковь, — рассказал молодой священник отец Виталий по-украински. — Потом вошли солдаты и попросили открыть склеп. Они выглядели очень беспокойными. Шестеро из них спустились по лестнице и забрали кости. Они вынесли их на улицу, к ожидавшему автомобилю. Потом они исчезли». Причина, по которой это произошло, интересовала только нас, но не священника. У его паствы было достаточно других забот.

Неделю спустя в Киеве у нас была возможность задать этот вопрос одному из ведущих украинских экспертов по имперскому поведению России. «Я не уверен, что они знают, кто такой Потемкин, — ответил Владимир Зеленский. — Я думаю, для них не имеет значения, что именно они украли». Оставляя Херсон, российские войска забрали все: картины, мебель, посудомоечные машины, енотов из зоопарка, череп любовника Екатерины. «Когда они бегут, то берут все, что видят, — рассказал нам Зеленский. — Знаете, что взяли с Киевщины? Унитазы. Они украли унитазы!»

Предыдущая встреча с Зеленским в апреле 2022 года была импровизированной, почти случайной; она была организована абсолютно спонтанно, с помощью безумной серии текстовых сообщений, сразу после хаотического отступления российских войск из северной части страны. Мы сели на поезд до Киева, которого не было ни в одном расписании; в покрытом мраком центре города был открыт только один ресторан.

В новый наш приезд почти год спустя в Киеве уже горел свет, рестораны были открыты, а поезда ходили по предсказуемому расписанию. В кофейне на вокзале делали латте с овсяным молоком. Разговор с Зеленским был теперь более формальным, с синхронным переводом, видеооператором и множеством англоговорящих помощников (хотя большую часть времени Зеленский говорил по-английски сам). Но за отполированной презентацией сохранялись напряжение и неуверенность, подпитываемые вновь появившимся ощущением переломного момента.

Война не проиграна, но и не выиграна. Херсон освобожден, но попытки вновь атаковать его продолжаются. Рестораны в Киеве открыты, но беженцы еще не вернулись домой. Зимнее наступление России прекратилось, но неясно, когда начнется летнее контрнаступление Украины. Пока этого не произошло, не могут начаться и переговоры — о будущем Украины и ее границах, об отношении Украины к России и Европе, об окончательном статусе Крымского полуострова. Путин, кажется, все еще верит, что долгая война на истощение вернет ему его империю: беспомощные западные союзники Украины устанут и сдадутся; Дональд Трамп переизберется на новый срок и поддержит Кремль; Украина отступит; украинцы будут сражены численностью российских солдат, какими бы плохо вооруженными и обученными они ни были.

Соединенные Штаты имеют возможность определять, каким образом и как быстро война на истощение превратится в нечто совершенно иное. Министр обороны Украины Алексей Резников рассказал нам о «Клубе Рамштайн», названном в честь американской авиабазы в Германии, где впервые собралась группа, состоящая из представителей оборонных ведомств 54 стран. Но он признает, что самые тесные отношения сложились с министром обороны США Ллойдом Остином («мы общаемся очень, очень часто»). Кроме того, все знают, что этот клуб был организован и вдохновлен американцами, и возглавляется ими же. Андрей Ермак, глава администрации Зеленского, сказал нам, что украинцы теперь чувствуют себя «стратегическими партнерами и друзьями» Америки, чего нельзя было сказать еще несколько лет назад, когда Дональду Трампу был объявлен импичмент по обвинению в вымогательстве у Зеленского.

Исход войны определит будущее Европы, заявил Зеленский в рамках нашего интервью: «Если у нас не будет достаточно оружия, мы будем слабы. Если мы будем слабы, они нас оккупируют. Оккупировав нас, они окажутся на границах Молдовы, а затем оккупируют и Молдову. После того, как они оккупируют Молдову, они переберутся через Беларусь и оккупируют Латвию, Литву и Эстонию. Это три страны Балтии, которые являются членами НАТО. Они займут и их. Конечно, в странах Балтии живут очень храбрые люди, и они будут сражаться. Но они маленькие. И у них нет ядерного оружия. Они будут атакованы россиянами, потому что такова политика России — вернуть все страны, которые ранее были частью Советского Союза». На кону — судьба НАТО, положение Америки в Европе, даже положение Америки в мире.

Но на кон поставлено и нечто более глубокое. Как выразился Зеленский, это война за фундаментальное определение не только демократии, но и цивилизации, битва «за то, чтобы научить всех остальных, включая Россию, уважать суверенитет, права человека, территориальную целостность; уважать людей, не убивать людей, не насиловать женщин, не убивать животных, не брать то, что тебе не принадлежит». Если Украина, которая верит в верховенство права и права человека, сможет одержать победу над гораздо более крупным, гораздо более авторитарным обществом, если она сможет сделать это, сохранив свои собственные свободы, то такие же открытые общества и движения во всем мире тоже смогут надеяться на успех. После российского вторжения венесуэльское оппозиционное движение вывесило украинский флаг напротив посольства своей страны в Вашингтоне. Тайваньский парламент восторженно приветствовал украинских активистов. Не всех в мире волнует эта война, но для любого, кто пытается победить диктатора, она имеет огромное значение.

Украину сейчас защищают как офицеры, прошедшие обучение в НАТО, так и простые дедушки, охраняющие свои деревни. Линия фронта проходит в том числе по дачным участкам и частным хозяйствам, и вся эта разномастная армия живет и работает в этих местах. В коттедже недалеко от линии фронта мы встретили несколько операторов дронов, их чихуахуа и пару кошек. Иконы, собственность бывшего владельца, висели на стене кухни; грязные сапоги выстроились рядами в коридоре. «Слон», который до войны был фермером (правда, фермером, ранее служившим в украинской разведке), рассказал о необходимости модернизации армейского образования. «Француз» служил во французском Иностранном легионе, а потом управлял винным баром во Львове.

Необычный характер этой массовой боевой силы, наряду с еще более необычным набором физических и технологических возможностей, хорошо объясняет, почему украинцев недооценивали в начале конфликта и почему их возможности так трудно оценить сейчас. По словам Резникова, Вашингтон и Брюссель изначально ожидали увидеть в этой войне сражение «большой советской армии с маленькой советской армией», в котором большая советская армия, конечно, победит.

Старая украинская армия формировалась годами отрицательного отбора, привлекавшего наименее образованных и наименее амбициозных. Новую, наоборот, формируют самые образованные и самые амбициозные. За последние месяцы эта армия эволюционировала еще больше. В тренировочных лагерях в странах НАТО украинские войска учатся использовать западные танки, управлять новыми видами артиллерии и, прежде всего, проводить общевойсковые операции, которые смогут стать частью летнего контрнаступления.

Нередко эту войну описывают как битву между самодержавием и демократией или между диктатурой и свободой. На самом деле различия между двумя оппонентами лежат не только в идеологической, но и в социологической плоскости. Борьба Украины против России противопоставляет гетерархию иерархии. Открытое, объединенное горизонтальными связями, гибкое общество — более сильное на низовом уровне и более глубоко интегрированное с Вашингтоном, Брюсселем и Кремниевой долиной, чем кто-либо мог себе представить, — борется с очень большим, очень коррумпированным государством, управляемым сверху вниз. «Это выбор между свободой и страхом», — сказал нам Зеленский.

Украинцы верят, что они победят. Увидимся после победы, говорят они на прощание. Мы восстановим его после победы, произносят они, говоря о чем-то разбитом или разрушенном. Даже те, кто более пессимистичен в отношении ближайшего будущего, сохраняют оптимизм в отношении более долгосрочной перспективы: после победы нам нужно будет защищать победу. Ермак, начальник штаба Зеленского, сказал нам, что победа «совсем близка», что ее можно «почувствовать в атмосфере». Дмитрий Кулеба, министр иностранных дел Украины, говорит, что «шестеренки истории крутятся», и этот процесс невозможно остановить.

Но что такое «победа»? Этот вопрос постоянно подробно обсуждается во всех публичных дискуссиях, посвященных Украине. В самой Украине — в кабинете президента, в Минобороны, в МИДе, в частных квартирах, на передовой — он вообще не воспринимается как сложный.

Во-первых, победа означает, что Украина сохраняет суверенный контроль над всей территорией, которая находится в пределах ее международно признанных границ, включая земли, захваченные Россией с 2014 года: Донецк, Луганск, Мелитополь, Мариуполь, Крым. «Каждый сантиметр наших 603 550 квадратных километров», — говорит Кулеба. Просто прекращение огня с сохранением больших частей Украины под контролем России украинцы не готовы рассматривать: это может дать Путину стимул к перегруппировке, перевооружению и повторной попытке нападения. Кроме того, подконтрольная Путину территория — это пространство, где каждый день происходят репрессии, террор и нарушения прав человека. Украинцы, остающиеся на оккупированных территориях, подвергаются постоянному риску потерять свое имущество, свою идентичность и свою жизнь. Ни один украинский лидер не может отказаться от идеи их спасения.

Во-вторых, победа означает, что украинцы в безопасности. В безопасности от терактов, от обстрелов, от ракет, прилетающих по парковкам супермаркетов. Безопасность означает, что вновь открываются аэропорты, возвращаются беженцы, возобновляются иностранные инвестиции; можно восстанавливать здания, не опасаясь, что еще одна российская ракета их разрушит. Для достижения такой безопасности Украине опять же потребуется больше, чем прекращение огня. Страна должна быть встроена в некую структуру безопасности, достаточно надежную, чтобы ей можно было доверять; что-то похожее на НАТО, если не буквально НАТО. Украине также придется переосмыслить себя как прифронтовое государство, подобное Израилю или Южной Корее, с оборонной промышленностью мирового уровня и большой постоянной армией. Сдерживание станет важнейшей гарантией мира.

В-третьих, победа означает восстановление справедливости. Справедливости к жертвам войны, к людям, потерявшим дом, лишившимся конечностей, к детям, которых забрали у родителей. Она может быть восстановлена разными способами: через репарации, через передачу захваченных или подпадающих под санкции российских активов, или через Международный уголовный суд, который недавно выдал ордер на арест Путина за похищение украинских детей и их депортацию в Россию. Ни Путин, ни Россия не могут оставаться безнаказанными. Жертвы нуждаются в признании того, что они пострадали несправедливо. Пока не будет достигнута такая справедливость, миллионы людей не почувствуют, что война закончилась, и не перестанут добиваться возмещения ущерба или возмездия.

На следующий день после нашего знакомства «Француз», молодой оператор дрона и ветеран Иностранного легиона, который раньше держал бар во Львове, был убит в результате российской атаки. Его звали Дмитрий Пащук. Никто из тех, кто воевал вместе с ним, никогда не согласится с завершением конфликта без восстановления справедливости.

В российской истории военная победа часто укрепляла самодержавие. Завоевания Потемкина усилили власть Екатерины II. Победа Сталина над Гитлером укрепила его собственный режим. Напротив, военные неудачи часто становились драйвером политических перемен. Потери России во время Первой мировой войны в конечном итоге привели к революции. Потери России в Афганистане в 1980-х годах проложили путь к горбачевским реформам, которые, в свою очередь, привели к распаду Советского Союза. Не менее серьезными были для России последствия русско-японской войны. Во время Цусимского сражения в 1905 году японцы уничтожили основную часть русского флота и взяли в плен двух адмиралов. В то время Россия была более крупной и богатой страной, чем Япония, и могла продолжать воевать. Но шок и позор поражения были слишком подавляющими. Хотя царь Николай II не потерял власть, народное недовольство войной стало триггером неудавшейся революции 1905 года и вынудило его провести политические реформы, включая создание первого в России парламента и первой конституции.

Украинцам нужен подобный военный успех, обладающий достаточной символической силой, чтобы вызвать перемены в России. Это необязательно повлечет за собой революцию или хотя бы смену власти. Но руководство России должно сделать вывод, что война была ошибкой, и признать Украину независимой страной, имеющей право на существование. Другими словами, российская элита должна испытать внутренний сдвиг, подобный тому, который привел французов к прекращению их колониального проекта в Алжире в начале 1960-х годов. Это сопровождалось крахом французского конституционного строя, попытками убийств и неудавшимся государственным переворотом. Более медленный, но столь же глубокий сдвиг произошел в Великобритании в начале XX века, когда британский правящий класс был вынужден перестать говорить об ирландцах как о крестьянах, неспособных управлять своим государством, и позволить им создать его. Когда это произойдет в России, война закончится.

Никто не знает, как и когда наступят эти перемены, на следующей неделе или в следующем десятилетии. Но украинцы надеются, что смогут создать условия, в которых могут произойти политические потрясения и поворотные события. Возможно, современным эквивалентом Цусимского сражения сможет стать отвоевание Мариуполя. Но самый сильный символ — это Крым. Аннексия Крыма в 1783 году вдохновила Путина на любовь к Потемкину. Оккупация и аннексия Путиным Крыма в 2014 году омолодили его президентство. Лозунг «Крым наш» распространился по России волной имперских эмоций и советской ностальгии, был воспроизведен на плакатах и футболках, породив множество мемов. «Крым мы возьмем без боя», — сказал нам Резников.

Звучит как фантастика? Возможно. Но в феврале 2022 года успешная оборона Киева тоже казалась фантастикой. Мастерские по производству дронов, артиллерия на передовой, разработчики программного обеспечения в Киеве — тогда это было за гранью чьего-либо воображения. Чтобы спрогнозировать, что может произойти в Украине через год, нужно признать, что фантазии иногда становятся реальностью.

Могут ли это признать американцы? США оказали Украине поддержку такого масштаба, который сравним лишь с программой ленд-лиза во время Второй мировой войны. Мы обеспечили Украину разведкой и оружием, позаботились об украинских беженцах, ввели жесткие санкции против России. Несмотря на тысячи прогнозов, европейцы не замерзли прошлой зимой, когда были вынуждены искать альтернативу российскому газу. Третья мировая война не разразилась. Но в течение следующих нескольких месяцев, пока украинцы приложат все усилия, чтобы выиграть войну, демократический мир должен будет решить, помогать ли им в этом. Суверенитет, безопасность и справедливость — разве американцы не должны хотеть, чтобы война закончилась таким же образом?

Конечно. Так ответил бы любой высокопоставленный чиновник в администрации Байдена, любой европейский министр иностранных дел, если бы ему задали вопрос публично. В частном порядке ответы менее ясны. Поддержки, которую США до сих пор оказывали Украине, было достаточно, чтобы помочь ее армии сдержать Россию, достаточно, чтобы вернуть себе Херсон и некоторые территории в Харьковской области. Но Америка все еще не передала Украине ни истребители, ни свои самые современные ракеты большой дальности. Неясно также, считают ли все в Вашингтоне, Брюсселе или Париже возможным или желательным, чтобы Украина вернула себе всю территорию, утраченную с февраля 2022 года, не говоря уже о территории, захваченной в 2014 году. В апреле в утекших документах правительства США содержалась мрачная оценка украинского потенциала, предсказывающая, что ни Россия, ни Украина не смогут добиться чего-то большего, чем «незначительные» территориальные приобретения в результате «нехватки войск и боеприпасов». Это может стать самосбывающимся пророчеством, ведь если Украине не предоставить достаточное количество боеприпасов, ей будет их не хватать. Один западный чиновник недавно сказал нам, что перспектива возвращения Крыма Украиной настолько далека, что его страна даже не готовит никаких планов на случай непредвиденных обстоятельств. Но если Запад не планирует победу, ее будет трудно добиться.

Некоторые задаются вопросом не о том, может ли контрнаступление иметь успех, а о том, должно ли оно быть успешным. Это и опасения, что Путин применит ядерное оружие для защиты Крыма, и стремление сохранить статус-кво, и страх перед тем, кто может прийти на смену Путину. Президент Франции Эммануэль Макрон открыто заявил, что Россия должна быть побеждена, но не «разгромлена». Но даже самый худший преемник, какого только можно себе вообразить, даже самый кровавый генерал или самый оголтелый пропагандист, будет лучше Путина, потому что он будет слабее Путина. Он быстро станет центром напряженной борьбы за власть. У него не будет грандиозных мечтаний о своем месте в истории. Он не будет одержим Потемкиным. Он не будет нести ответственность за начало этой войны, а потому ему будет легче ее закончить.

В западных столицах озабоченность последствиями поражения России заняла все время, которое можно было бы потратить на размышления о последствиях победы Украины. В конце концов, украинцы не единственные, кто надеется, что их успех может поддержать цивилизационные изменения. Россия в своем нынешнем виде представляет собой источник нестабильности не только в Украине, но и во всем мире. Российские наемники поддерживают диктатуры в Африке; российские хакеры подрывают выборы во всем демократическом мире. Инвестиции российских компаний удерживают диктаторов у власти в Минске, Каракасе, Тегеране. Победа Украины сразу вдохновит людей, борющихся за права человека и верховенство права, где бы они ни находились.

Украинцы ждут контрнаступления. Европейцы, как на востоке, так и на западе, ждут контрнаступления. В Центральной Азии ждут контрнаступления. Беларусы, венесуэльцы, иранцы и другие жители мира, чьи диктатуры поддерживаются российской властью, — все они тоже ждут контрнаступления. Этой весной, этим летом, этой осенью у Украины будет шанс изменить геополитику на целое поколение. И у Соединенных Штатов тоже.