«Солидарность может быть болезненной, но без нее масштаб потерь для нашей свободы и благосостояния будет еще больше»

Военная атака на Украину, кажется, застопорилась вокруг Киева и северных линий фронта. Но надежды защитников могут оказаться преждевременными. Особенно если принять в расчет поля политических сражений и заглянуть дальше Украины. Евросоюз как и его центральная экономическая сила, Германия, еще не до конца осознали, что этот конфликт не ограничивается боевыми действиями в Украине: нападению подверглись они сами. Наиболее яркой иллюстрацией стала реакция немецкого парламента на выступление президента Украины Владимира Зеленского: как только он закончил свою речь, парламентарии переключились на утвержденную повестку дня. 

В самом начале, на третий день войны против Украины, канцлер Германии Олаф Шольц выступил с уверенной речью, объявив о повороте во внешней политике Германии, подразумевающем остановку газопровода «Северный поток — 2» (который в любом случае не должен был быть построен после нападения России на Украину в 2014 году), полноценное участие в экономических санкциях и поставки оружия для украинской армии. Но вскоре обсуждение войны зашло в тупик. Министр финансов и председатель либеральной Свободной демократической партии Германии Кристиан Линднер теперь требует изрядной скидки на газ, как если бы государство могло решить проблемы энергетических рынков, министр экономики и председатель Партии зеленых Роберт Хабек предостерегает от влияния жестких санкций и эмбарго в отношении российского газа и нефти [для западных рынков], в то время как канцлер в целом ведет себя сдержанно и выступает с обнадеживающими немцев заявлениями по поводу возможного вовлечения НАТО в войну.

Реакция Австрии вызывает еще больше вопросов. Здесь Социал-демократическая партия (SPÖ) и правопопулистская Австрийская партия свободы (FPÖ) отказались пригласить Зеленского и дать ему слово, аргументируя это тем, что такой шаг «поставит под угрозу нейтралитет» страны. Такое отрицание проблемы Украины еще можно было ожидать от печально известной путинофильской FPÖ. Но по-настоящему шокирует, как SPÖ цепляется за старые левые нарративы о том, что Австрия была освобождена русскими солдатами, восстановила свою государственность благодаря России (которая постоянно отождествляется с Советским Союзом) и потому должна быть ей вечно благодарна. Почему-то забыто, что большая часть освободивших Австрию в 1945 году военных были украинцами, и что австрийские солдаты, служившие в вермахте, приложили руку к разрушению Украины во время Второй мировой войны.

В то же самое время платежи за российские энергоносители, стоимость которых по сравнению с февралем 2021 года выросла почти втрое, продолжают содержать путинскую военную машину на 700 миллионов долларов в день. Путин даже придумал способ обойти западные санкции, потребовав проводить все расчеты за российскую нефть и газ в рублях. Это восстановит полную конвертируемость российской валюты и частично компенсирует издержки отключения России от SWIFT. Столь нерешительная реакция Германии говорит, что экономическая сверхдержава еще не поняла: напав на Украину, Путин также объявил войну ЕС и НАТО. Более того, своим хитрым ходом Путин сможет проверить, насколько восприимчивы к шантажу ЕС в целом и Германия в частности.

Выходит, что премьер-министры Польши, Чехии и Словении приняли правильное решение не просить видного члена правительства Германии сопровождать их в поездке в Киев, хотя это значительно увеличило бы политическое влияние этого смелого визита. Германией больше не восхищаются как якорем стабильности в Центральной и Восточной Европе, теперь ее считают пресыщенным, эгоцентричным и даже коррумпированным слабаком. Похожим образом изобразил французское общество и политику Жан-Поль Сартр в своем романе Le sursis («Отсрочка») накануне рокового Мюнхенского соглашения 1938 года, когда западные державы предали Чехословакию (вскоре после этого к ним присоединилась Польша, аннексировав чешскую часть Цешина/Тешина).

Сейчас Запад выглядит куда более сплоченным — он, безусловно, сильнее, чем группа антифашистских стран накануне Второй мировой войны. Но еще неизвестно, насколько прочным будет это единство, если грядущей осенью и зимой Путин поставит в зависимость поставки российских энергоносителей от открытой (политической) и тайной (военной) поддержки Украины. Если он прекратит поставки нефти и газа, это окажет иное влияние на Европу, чем если бы правительства ЕС открыто сообщили: война объявлена всей Европе и строгие контрмеры необходимы не только для поддержки Украины, но и ради ЕС. Конечно, западные политики предупреждали, что за санкции против России придется платить, но тогда заявления были рассчитаны на будущее. Теперь, вероятно, действительно придется платить, и это спровоцирует конфликты как между странами, так и внутри них. 

Важно изменить подход и к санкциям. Хотя идея держать НАТО подальше от Украины и воздерживаться от объявления бесполетной зоны ради предотвращения Третьей мировой войны не лишена смысла, в глазах России западные санкции — это просто другая форма войны. И присоединяясь к санкциям, даже Австрия перестает быть нейтральной.

Так или иначе, война в любом случае уже приблизилась к Евросоюзу — в лице 3,5 миллионов беженцев. Принимая во внимание военные действия России в Сирии, в осажденных городах (таких как Мариуполь), или ход войны в Боснии в 1992-1993 годах, сейчас ЕС может ожидать не менее 10 миллионов беженцев. Парализующее воздействие на врага с помощью перемещения масс людей — это, как и экономические санкции, еще один метод ведения войны, хорошо сработавший, когда Гитлер вторгся во Францию ​​весной 1940 года.

Больше всего беженцев из Украины приняла Польша. Истоки польской политики открытых дверей исторически восходят к девизу «za wolność naszą i waszą» (за нашу и вашу свободу), который был сформулирован в 1830-1831 годах, чтобы универсализировать борьбу против России. Это помогло польским повстанцам завоевать симпатии в Европе (как сегодня это делает Зеленский), но не предотвратило их поражения примерно через полгода. Пожертвования из Германской Конфедерации помогли полякам в изгнании во Франции, но деньги пришли слишком поздно, чтобы купить оружие и доставить его повстанцам. 

Правительство PiS в Польше, как и Венгрия, также, безусловно, держит свои границы открытыми, не только потому, что это помогает возместить политический ущерб от их самоустранения во время кризиса беженцев в 2015-2016 годах, но еще и потому, что он подтверждает правопопулистскую позицию: каждая страна может сама решать, каких беженцев и мигрантов она принимает, а каких — отвергает. Главным аргументом в пользу такой политики было сохранение национального суверенитета; но еще неизвестно, насколько активными станут сторонники суверенитета в Италии, Австрии и других странах, если осенью ЕС столкнется с серьезным энергетическим кризисом. Сейчас нужно срочно перенести решения об энергетической политике на европейский уровень и не повторять роковой ошибки с «Северным потоком — 2».

Солидарность с беженцами из Украины имеет поразительные масштабы. Но не является ли она компенсацией отсутствия четкой политической поддержки Украины на других уровнях? При этом общественная поддержка беженцев, вероятно, будет ослабевать по мере того, как будут приезжать все больше украинцев, нуждающихся в жилье, питании и доступе к рынку труда. Более того, гуманитарная поддержка и политика не могут заменить серьезные экономические и политические решения, которые необходимо принять Европе. Принципиально следует различать патриархальную солидарность (например, пожертвование ношеной одежды, мебели и небольших сумм денег на благотворительность), за которую получатели должны оставаться благодарными, и активную солидарность, которая предполагает готовность к жертвам и преследует четкие политические цели в сотрудничестве с реципиентами. Такая солидарность может быть болезненной в течение нескольких месяцев, а может даже и лет, но если ее не обеспечить, масштаб долгосрочных потерь для нашей свободы и благосостояния, вероятно, будет еще больше.

Минимальная цель сейчас должна заключаться в том, чтобы Украина не проиграла эту войну, потому что иначе демократия проиграет диктатуре. ЕС тоже не может проиграть эту войну, потому что требование Путина вывести НАТО из Восточной Европы остается в силе. Сейчас не похоже, что российская армия сможет захватить Украину и установить марионеточное правительство, но она все еще может захватить большие территории и опустошить остальную часть страны. Кто будет следующим, когда Путин хотя бы частично достигнет своих целей в Украине? Балтийские страны с их русскими меньшинствами, принадлежащими путинскому «русскому миру»? Или Польша, которую Путин, пытающийся легитимизировать свою политику смесью старых имперских и сталинистских клише, презирает не меньше, чем Украину? Даже если его блицкриг против Украины потерпит неудачу, никто не знает, какими могут быть его следующие цели и средства их достижения.

До сих пор ни один европейский лидер не пытался выступить с постмодернистским вариантом знаменитой речи Черчилля, произнесенной в мае 1940 года, через три дня после того, как немецкая армия начала наступление на Францию. Сейчас ситуация совсем другая, и профессиональные историки должны воздерживаться от создания ложных исторических аналогий. Тем не менее, я думаю, что жителям наших стран нужно снова и снова говорить, что это война против Европы, и что сейчас необходима активная и долгосрочная солидарность. Эта солидарность могла бы начаться на заправке, с убавления отопления в доме, с подготовки к осени и зиме — вместо того, чтобы делать вид, что наша жизнь будет такой же, как до 24 февраля. Посыл [к европейским народам] с самого начала войны должен был заключаться в том, что и для нас хорошие времена закончились.

Я очень надеюсь, что эта активная солидарность оказывается не публично. И если такая якобы нейтральная страна, как Австрия, воздерживается от оказания военной помощи, она должна компенсировать это большей активностью в других областях, например, поставками в Украину медицинских товаров. Беглый взгляд историка на карту Восточной Европы (и мой опыт поездок в Украину за последние 25 лет) очень ясно дает понять, насколько сложно будет обеспечить Украину как продовольствием, так и медицинскими товарами, и энергией, и оружием для войны, которая может затянуться так же долго, как война в Боснии. Готовы ли мы принять этот вызов? История рассудит.