«Обеспечение преемственности в лихорадке перемен»: как Елизавета II сделала монархию процветающей

Кончина Елизаветы II — как смерть члена семьи. Она родилась в 1926 году, когда Джон Лоуги Бэрд впервые презентовал созданное им механическое телевидение, взошла на престол в 1953 году, в год смерти Иосифа Сталина, и была с нами так долго, что лишь ничтожная часть населения планеты помнит жизнь без нее. Теперь ее нет.

Чудо монархии — в том, как она выжила в демократическую и эгалитарную эпоху. Получать по наследству, а не по заслугам, приписывать, а не избирать — все то, за что выступает монархия, прямо противоречит тому, что мы ценим как цивилизацию. Британская монархия при этом не просто выжила, она еще и процветала. Она не пошла на компромисс, подобно скандинавским «велосипедным монархиям». Наоборот, она практически наслаждалась отказом от этого компромисса.

Как ей это удалось? Еще в детстве будущей королеве подсунули руководство о том, как выжить в токсичной современности. Это была великая книга Уолтера Баджота «Английская конституция», опубликованная в 1867 году, в разгар викторианской эпохи. Вице-ректор Итонского колледжа Генри Мартен регулярно посещал Виндзорский замок, чтобы рассказать Елизавете о ее конституционных обязанностях. Он обращался к одинокой принцессе «джентльмены», как будто она была целым классом итонцев. Еще более сюрреалистичным было то, чему он научил ее, интерпретируя Баджота: Британия — «замаскированная республика», лучшее качество для монарха — глупость, а что работа состоит в том, чтобы провести жизнь как легкомысленное отвлечение от реальных дел правительства. 

Баджот считал, что государственное управление слишком серьезно, чтобы предоставлять его массам. Управлять страной, с его точки зрения, должна крошечная прослойка элиты, которая понимает мироустройство. Но как заставить людей принять такое положение дел в эпоху демократизации? Замаскировать с помощью монархии. Баджот надеялся, что люди сосредоточатся на роскошных королевских особах в золоченых каретах, пока «настоящие правители спрячутся в своих второсортных каретах»: «Они никого не волнуют и никто ими не интересуются, но им повинуются безоговорочно и бессознательно из-за великолепия тех, кто затмил и предшествовал им». В концепции Баджота королевская семья должна была превратиться из пережитка аристократического общества в воплощение буржуазных добродетелей. 

Елизавете II пришлось отказаться от советов Баджота и выработать свой собственный подход. Сегодня едва ли кто-то верит, что королева и правила, и царствовала — а если бы и поверили, то справедливо потребовали бы перемен. Идея о том, что монархия — это, по сути своей, шоу, воспринимается как должное. Но это лишь отвлечение внимания, а не маскировка.

Семейный аспект этого шоу широко известен: в этом смысле британская монархия провалилась в своей попытке представить себя идеальной семьей среднего класса, находящейся на вершине британского общества. Виндзоры не просто не были образцами для подражания, их преследовали экстремальные варианты распространенных семейных сценариев — развод, супружеская измена, предательство, лицемерие. Мы были свидетелями не только сказочных бракосочетаний, но и их вырождения в адскую злобу.

Гениальность королевы заключалась в том, чтобы понять, что монархия не отвлекает, а уравновешивает императивы современной жизни. Королева хорошо усвоила великое изречение Эдмунда Берка о том, что для истинного консерватора смысл перемен заключается в том, чтобы оставаться прежним, по крайней мере, в том, что действительно важно. Монархия либо сдерживает современность, либо ничего из себя не представляет.

Самым очевидным достижением королевы было обеспечение преемственности в мире, пребывающем в лихорадке перемен. Либеральный капитализм довел принцип созидательного разрушения до N-й степени — в частности, посредством постоянного переупорядочения повседневной жизни (всякий раз, когда вы думаете, что освоили электронный банкинг, правила меняются и вы вынуждены изучать новую систему). Тем не менее все популистские альтернативы либеральному капитализму невероятно уродливы, от ура-патриотизма крайне правых до преступной клептократии Владимира Путина.

Королева олицетворяла цивилизующую силу традиции, которая уравновешивает перемены, не прибегая к откровенной реакции. Как выразился британский документалист Роберт Хардман, «она — живое воплощение набора ценностей и целой исторической эпохи»: «В Британии она — Тауэрский мост и красный двухэтажный автобус на двух ногах, не говоря уже о Биг-Бене, послеобеденном чаепитии, деревенских праздниках и холмах с пасущимися овцами под проливным дождем. В большом мире она — фигура кинохроники, которая только что продолжила свое вещание, перейдя на высокое цифровое разрешение».

Не всем нравилось, что воплощает королева: осколок 1950-х в 2020-е, любит скачки, охоту и рыбалку. Но что бы мы ни думали об охоте в Балморале, мы все можем согласиться с достоинствами двухэтажных автобусов и Биг-Бена.

Королева всю жизнь сохраняла приверженность своему долгу — в эпоху, когда долг выходит из моды. Меритократическая элита, воцарившаяся в мире с тех пор, как Елизавета взошла на престол, далека от понятий долга и служения. Полагая, что своим положением они обязаны заслугам, а не удаче, они убеждены, что мир должен им, а не о том, что они должны миру. А в глобальной экономике им уже не до локальных связей и обязательств.

Королева выполняла не только крупные обязательства, вроде запуска работы парламента и поездкам в королевские туры, но и небольшие — открывала больницы и посещала благотворительные мероприятия. Всю свою жизнь она прожила на публике — даже когда была в отпуске, она никогда не могла ослабить свою бдительность. Она без устали путешествовала по миру, чтобы поддержать идею Содружества, одну из своих самых больших страстей. После смерти принца Альберта в 1861 году королева Виктория годами не появлялась на публике и даже получила прозвище «Виндзорская вдова», спровоцировав рост республиканских настроений. После смерти принца Филиппа Елизавета II вернулась к работе почти на следующий день.

Некоторые из ее бесконечных обязанностей, должно быть, были очень увлекательными. Она была знакома с большим количеством мировых лидеров, чем кто-либо другой, включая 13 американских президентов и таких почти мифических личностей, как Уинстон Черчилль, Шарль де Голль и Нельсон Мандела.

С другой стороны, большая часть того, что она делала, наверняка была утомительна. Разве кому-то может нравиться перерезать ленточки, смотреть народные танцы или присваивать рыцарское звание диджеям? Принц Филипп как-то заметил, что такую жизнь никто не выберет добровольно (если вы, конечно, унаследовали достаточно денег, чтобы жить жизнью безответственного потакания своим слабостям). Но королева всегда понимала, что то, что может показаться ей проходной встречей, для медсестры или сиделки уникальный шанс встретиться с монархом.

Ее приверженность долгу неизменно сопровождало достоинство. Все это составляло противовес стремительно меняющемуся миру, в котором звезда реалити-шоу может стать президентом Соединенных Штатов, а человек, которого неоднократно ловили на лжи — премьер-министром Великобритании. Королева была средоточием альтернативного мира, в котором все было на своих местах и ​​всему было место.

Мы сурово обошлись с Баджотом и его представлением о монархии как об отвлекающем факторе. Но не менее важным в его концепции является идея о том, что британская конституция основывается на различии между двумя ветвями власти: достойной и эффективной. Достойная относится к постоянным институтам, которые существуют в своего рода платоновском идеальном мире. Эффективная — к непостоянному миру политиков и их борьбы за власть. Работа королевы заключалась в том, чтобы воплощать собой первую ветвь, но в то же время и подчиняться второй. Она должна была транслировать повестку правительства и при этом олицетворять достоинство государства.

Обе эти функции королева Елизавета II выполняла великолепно. Она приняла изменения, которые были глубоко чужды ее классу — например, буржуазный триумфализм Маргарет Тэтчер или отмену принципа наследственности в Палате лордов. Она даже уступила Тони Блэру, когда не справилась с королевской реакцией на смерть Дианы, «народной принцессы». Она сыграла ведущую роль в превращении Британской империи в содружество самоуправляющихся наций. И одновременно с этим она олицетворяла величие государства.

В ближайшие месяцы, когда пройдет первый шок от смерти Елизаветы II, нас ждет много разговоров о будущем монархии. В последние годы, когда на международной арене все больше разгорались страсти, разделение властных полномочий в Великобритании стало только более важным. Американская убежденность в том, что президент должен быть одновременно и политиком, и главой государства, подверглась серьезным испытаниям во период президентства Трампа. В Великобритании можно ненавидеть Лиз Трасс или Кира Стармера, но все равно успешно принимать участие в работе госаппарата. Королева провернула замечательный трюк, сохранив монархию, одновременно величественную и аполитичную. И о новом монархе в значительной степени будут судить по его способности провернуть точно такой же трюк.

Королева мертва. Да здравствует король.