«Моя маленькая попытка демилитаризовать образ книги о милитаризации»
Когда готовилась к выходу моя книга «Война Нимо, война Эммы: придание феминистского смысла войны в Ираке» (Nimo’s War, Emma’s War: Making Feminist Sense of the Iraq War), я была особенно внимательна к выбору обложки. Цена ошибки здесь высока: из-за неправильно выбранного изображения весь смысл произведения может быть воспринят неверно. Вы же не сможете бегать за каждым читателем и объяснять: на самом деле не я выбирала это изображение, это совсем не то, что я имела в виду.
Моя подруга Кэтлин Берри, которая одной из первых начала исследовать международную политику в отношении проституции, во время выхода своей книги была так обеспокоена из-за возможного дизайна обложки, что настояла на включении в свой контракт с издателем пункта о том, что у книги не может быть вообще никаких иллюстраций — только текст. Она опасалась, что неудачная иллюстрация фактически подорвет ее феминистское послание.
Свою книгу я написала в разгар американской войны в Ираке. Я не хотела, чтобы на обложке были изображены солдаты какой-либо страны. Я также не хотела, чтобы обложка представляла иракских женщин так, как они были представлены почти во всех медиа. А именно: я не хотела, чтобы женщины плакали. Попробуйте поискать любые фотографии иракских женщин во время войны, и вы увидите, будто плач — это главное, чем вообще занимаются женщины. Я же хотела попробовать найти другое изображение и нашла фотографию, где женщины разговаривают — без привязки к военным. Там нет танков, нет насилия, а три женщины ведут оживленную дискуссию; мы не знаем, о чем идет речь, но, как наблюдатели, мы не вмешиваемся в их разговор. Это была моя маленькая попытка попытаться демилитаризовать образ книги, которая должна быть посвящена милитаризации.
Милитаризация проникает в нашу повседневную жизнь. Она касается не только внешней политики и политики безопасности, не только солдат и вооруженных сил. Милитаризация — это набор идей, которых придерживаются в основном гражданские лица. Большинство военизированных людей на планете Земля сегодня — гражданские. Наверное, в том числе и многие из нас.
«Плохая новость заключается в том, что милитаризовать можно все»
Что необходимо для создания милитаризованного разума? Во-первых, представление о том, что мир — опасное место. Независимо от того, где мы находимся — в Греции, в Турции, в Сирии, в Венгрии или в Великобритании — мы все живем с тем, что эта идея нормализована. Она нормализовалось до такой степени, что очень трудно даже возразить против. Все труднее представить себе, что вы произнесете вслух, что мы живем в мире сотрудничества и творчества. Вторая идея заключается в том, что человек по своей природе эгоистичен; это утверждал Гоббс и подтверждаем теперь все мы своим примером. Мы сейчас не говорим об идеологии. Мы просто говорим о том, как мы видим и воспринимаем этот мир. И вот вы только что немного продвинулись по шкале милитаризации. Вы не взяли в руки оружие, вы не служили ни в одной армии, вы не голосовали ни за кого, кто отдает приказ о бомбардировках. Но вы приняли два способа осмысления мира, которые делают вас открытыми для других убеждений.
Какие есть еще термины на -изация? Глобализация, колонизация, натурализация, индигенизация, радикализация, урбанизация, социализация — все это постепенные процессы. Ни один из этих терминов не описывает что-то, что случается моментально. Когда-то здесь была деревня, но с тех пор, как через нее прошла трасса, она становится все больше урбанизированной, с ней происходит постепенная урбанизация. Это процесс. Милитаризация тоже происходит именно так — постепенно, со временем. Она случается с человеком, с университетом, с политической партией, с движением, со всем обществом. Плохая новость заключается в том, что милитаризовать можно все.
Сирийские феминистки рассказывают, как это произошло с продемократическим движением в их стране. Столкнувшись с насильственным подавлением антиасадовского движения, многие мужчины и женщины, которые вышли на мирные протесты, почувствовали, что им нужно взять в руки оружие. Я не говорю о религиозно ориентированных повстанческих силах, которые пришли позже, я говорю о конце 2011 года. По мере того, как сирийское продемократическое движение становилось все более милитаризованным, оно становилось все более маскулинизированным. Сирийские феминистки, выступавшие за демократические перемены, больше не чувствовали себя частью этого движения. Но освещение сирийской войны свелось лишь к освещению боевых действий. Оптика медиа стала милитаризованной — ожидая, что мы, читатели и зрители, будем потреблять именно такие истории. С точки зрения медиа, мы вряд ли заинтересуемся историями о женщинах, не имеющих доступа к оружию, пытающихся добиться прекращения огня — это не так захватывающе.
«Один из самых эффективных способов милитаризовать мужчин — называть их девчонками»
Другая опасная идея заключается в том, что мужчины по своей природе являются «защитниками» женщин, которые — также по своей природе — «нуждаются в защите». Это очень мощная идея. На Тависток-сквер в центре Лондона есть памятный камень в честь сознательных отказчиков от военной службы во время Первой мировой войны.
Они утверждали, что быть мужественным — не значит быть «защитником», брать в руки оружие и применять насилие. Сознательных отказчиков высмеивали везде — в Британии, в Соединенных Штатах, в Германии и Франции — из-за того, что они отказывались играть роль маскулинных «защитников». Этот памятник открыли только в 1994 году.
Меня очень интересовала тема маскулинности и давления, которое оказывается на мужчин, с целью заставить их соответствовать определенным представлениям общества. Но нельзя изучать маскулинность, если вы искренне не заинтересованы в изучении феминности. Не существует такой дисциплины, как изучение маскулинности само по себе. Если бы таковая существовала, она бы называлась «обычные академические исследования». Все исследования маскулинности стоят на плечах тех ученых, которые проводили феминистские исследования.
Один из самых эффективных способов милитаризовать мужчин в их долгожданном достижении маскулинного статуса — называть их девчонками. Или геями. Потому что в патриархальном строе иначе никак. Только из-за иерархии, которая ценит маскулинность («мужественность» и все, присущее мужчинам) выше феминности («женственности» и всего, присущего женщинам), вы можете использовать феминизацию как инструмент запугивания.
И все это работает до тех пор, пока любая женщина — мать, старшая сестра, подруга, жена — хочет иметь маскулинного мужчину в своей жизни. Так она тоже оказывается замешана в милитаризации. Маскулинность как инструмент милитаризации не сработала бы, если бы многие женщины не думали, что для них это тоже имеет смысл. Это тоже патриархат. Патриархат требует, чтобы девушки и женщины видели в этой маскулинности удовлетворение, вознаграждение, безопасность.
Моя хорошая подруга, феминистский антрополог Химена Банстер, написала замечательную книгу «Продавцы и прислуга» (Sellers and Servants) — о перуанках, которые приезжали в Лиму на заработки. Она была потрясена, насколько четкие и представления эти женщины, занимавшиеся уличной торговлей, имели о том, как далеко могут ходить их дочери, и как далеко могут ходить их сыновья. Дочерей они держали в квартале от собственного уличного магазина, заставляли раньше возвращаться из школы; сыновьям всегда разрешалось ходить в школу и прогуливаться по всему городу, несмотря на боевые действия. Это совсем не про оголтелый сексизм и дискриминацию девочек, которые значат для них меньше, чем сыновья. Нет. Это представление о хорошем воспитании, о том, что девочек «нужно защищать».
Быть «защищаемой» означает и быть менее осведомленной о мире. Кто разбирается в политике? Человек, который имеет широкий кругозор и круг общения. У тех, кого «нужно защищать», доступ к знанию ограничен. Так женщины оказываются отрезаны от политической жизни по умолчанию, они не могут влиять на работу политической системы, они не могут быть полноправными гражданами.
Еще одна идея заключается в том, что каждое государство, претендующее на легитимность, должно иметь вооруженные силы. Но есть страны, которые приняли сознательное решение, не иметь государственную армию. Их совсем немного. Одна из них — Коста-Рика. Почему Коста-Рика решила покончить с армией в 1948 году? Общее мнение заключалось в том, что наличие вооруженных сил на самом деле только усиливало нестабильность за счет роста числа насильственных конфликтов с соседями. Другой пример — Исландия. Они приняли решение не иметь своей армии, хотя сами состоят в НАТО — в основном под давлением правительства Соединенных Штатов, чтобы те могли использовать Исландию в качестве базы ВВС и ВМФ.
Рядом здесь стоит убеждение о том, что военная служба ближе к настоящей гражданственности и патриотизму, чем любой другой вид гражданской деятельности. «Я хочу служить в армии, чтобы доказать, что я первоклассный гражданин» — это милитаризация гражданства. Сращение в наших убеждениях воинской службы и подлинной гражданственности оказало глубокое влияние. Несмотря на то, что с воинской повинностью во многих странах покончено, степень, в которой нынешняя военная служба женщинами, как и мужчинами, считается обязательным пунктом для полноправного гражданина своей страны и достойного члена общества, — это убеждение, которое толкает общества по пути милитаризации еще дальше и глубже.
«Начните с себя»
Как встать на путь демилитаризации? Начните с себя. Задайте себе вопрос: в какой степени то, чем вы восхищаетесь, во что вы верите, или что считаете самим собой разумеющимся, милитаризовано? Попытайтесь подумать о том, как вы демилитаризуете все это — и самих себя.
Затем можно подумать, как бы вы демилитаризовали любые институты и организации, в которые вы вовлечены. Попытайтесь демилитаризовать ваше представление о том, как выглядит мирная жизнь и кто является гарантами мира.
Затем задумайтесь о том, как бы вы демилитаризовали ООН. Она, хоть и не является военным учреждением, нуждается в демилитаризации в первую очередь из-за милитаризованных гражданских должностных лиц в Совете безопасности. Речь прежде всего о так называемой Постоянной Пятерке, обладающей правом вето.
Всегда задавайте эти вопросы, учитывая понятия маскулинности и феминности, которые подпитывают милитаризацию.
