«Невозможно остановить время. Это пытается сделать Путин, но получается не очень»

«Все больше опрошенных поддерживают Украину»

В центральноазиатском регионе война в Украине в первую очередь затронула общественные настроения. Казахстан — это особенная страна во всем регионе; только она граничит с РФ, и не просто граничит, а разделяет с ней самую длинную сухопутную границу. Поэтому, когда северный сосед совершает что-то безумное (причем уже не в первый раз: все помнят 2008 год, все помнят 2014 год) и параллельно с этим многие российские высокопоставленные чиновники говорят о северных территориях примерно те же вещи, что они говорят об Украине — это, конечно, вызывает много страхов.

Это видно по соцопросам: если раньше 60% респондентов в Казахстане были довольны тем, что Россия делает во внешней политике, а 40% недовольны, то теперь уровень довольных упал до 30%. Это действительно исторические изменения, которые мы наблюдаем впервые за последние тридцать лет с момента появления независимых центральноазиатских государств. На вопрос о поддержке войны в Украине многие отвечают нейтрально, но из тех, кто занимает какую-то позицию, все больше опрошенных поддерживают Украину, и все меньше — одобряют российские действия. С осени 2022 года к апрелю 2023 года доля респондентов, которые винят Россию в происходящем в Украине, выросла с 20% до 29%.

Но в широком смысле для общества стран Центральной Азии самое главные последствия войны в Украине — это экономические последствия для их собственных карманов. Это может прозвучать очень цинично, но люди думают в первую очередь о себе. И поэтому, когда у них спрашивают о том, что их волнует, когда дело касается войны, они говорят об инфляции, подорожании товаров. И это действительно так: инфляция по некоторым товарным единицам в регионе выросла больше, чем на 100%. Например, это касается сахара.

Разрыв между властью и обществом

Общество Центральной Азии довольно молодое, люди, которые там живут, в среднем моложе своих собственных независимых государств, которые появились в 1991 году. Они смотрят на все, что происходит сейчас в Украине и в отношениях с Россией по-другому. Они потребляют информацию из совершенно других источников. Они уже не так хорошо говорят по-русски и не воспринимают российские источники как главный источник информации.

Политические элиты в странах Центральной Азии намного старше среднестатистических жителей Центральной Азии. Средний возраст людей, которые управляют страной, в Казахстане, например — 53 года. Главе государства Касым-Жомарт Токаеву 70 лет. Как и многие люди, которые его окружают, он родился в Советском Союзе, сделал свою карьеру там, прекрасно говорит на русском языке и на понятийном языке, на котором говорят многие советские люди, разделяет какие-то общие ценности с российскими политическими элитами.

Люди, которые находятся во власти в Центральной Азии, заинтересованы в сохранении текущего положения вещей. Так же, как и в России, во всех странах Центральной Азии авторитарные политические режимы постсоветского образца, главная особенность которых — в сращении политических и бизнес-интересов. Человек не может обогатиться, не обладая властью или не имея родственника, который будет его крышей. Независимые журналисты в своих расследованиях многократно доказали, как многие бизнес-корпорации из разных стран Центральной Азии связаны коррупционными схемами с российскими олигархами. Когда ваши личные интересы зависят от внешней политики, то вы не будете заинтересованы в том, чтобы ухудшать отношения с источником больших финансовых потоков в ваш личный карман. В этом смысле даже такие масштабные изменения, которые происходят в мире, как война в Украине, не сильно влияют на отношение центральноазиатских стран с Россией.

Вместе с тем, Казахстан и другие страны Центральной Азии все равно проходят через какие-то изменения. За последние несколько лет в регионе произошло много политических кризисов. Мы видим, что новые люди приходят к власти в Казахстане, этот процесс идет с 2019 года. Довольно турбулентная политическая ситуация в Кыргызстане — там власть меняется через улицу примерно каждые пять лет. В Узбекистане с 2016 года идет транзит власти, который уже, в принципе, завершился. В Туркменистане он произошел в прошлом году, а до этого 15 лет назад. В Таджикистане он также готовится. Все эти события доказывают, что власть и режимы должны меняться, должны становиться гибче к происходящим в регионе трендам. Невозможно остановить время. Это пытается сделать Владимир Путин, но пока что у него получается не очень.

В казахстанском политическом режиме сложился такой консенсус: если получится добиться представления в Кремле о том, что Казахстан это дружественная страна, то в отношениях между Казахстаном и Россией все будет нормально. Именно для этого президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев ведет себя очень, скажем так, неоднозначно. С одной стороны, он появляется на Петербургском форуме, где говорит в глаза Путину, что не признает Донецкой и Луганской «республик», и вообще называет их квазигосударственными образованиями. Дает интервью «России 24», где говорит, что санкции есть санкции, и Казахстан будет их соблюдать. Казахстанские чиновники регулярно ездят в европейские столицы и США на консультации по поводу того, как не допустить последствий санкций для казахской экономики. И все это сожительствует с тем, как Токаев появляется в Москве на параде 9 мая, приезжает на неформальный саммит СНГ в день рождения Путина и объявляет следующий год годом русского языка. Кажется, что это нелогично, нужно уже выбрать какую-то сторону: вы или за или против. Это нелогично выглядит и для казахстанского общества: если вы откроете казахстанский сегмент соцсетей, особенно тот, где сидят образованные молодые люди, живущие в крупных городах, вы увидите, как они хвалят президента, когда он совершает что-то условно антироссийское, и как они закидывают его всякими неприятными комментариями, когда он совершает что-то такое явно пророссийское. Но у Казахстана такое представление: если лично Владимир Путин будет считать, что в Казахстане все окей с «русским миром», то все будет хорошо. И пока такая тактика работает.

Казахстану удается избежать вторичных санкций, и казахская экономика чувствует себя вполне неплохо. Более того, для международного сообщества Казахстан выглядит сейчас единственным стабильным партнером в Евразии. Главные инвесторы в Казахстане — это не Россия и даже не Китай. Это европейские страны, в том числе Нидерланды, Бельгия, а также США. Самая большая сфера экономики Казахстана — энергетическая — не находится в руках китайских или российских компаний, она на треть состоит из американских компаний, которые добывают там нефть и на треть из собственно казахских компаний.

«Пришел к власти против желания Москвы»: кейс Кыргызстана

Такую же тактику пытаются применять и другие президенты центральноазиатского региона. Кыргызстан совсем не так завязан на международной экономике, как Казахстан. Эта страна намного беднее, с намного меньшими возможностями развивать даже ресурсную экономику. В Кыргызстане находится самый крупный золотой рудник, но только на этом всю экономику не построишь. Поэтому Кыргызстан довольно сильно зависит от России и от Китая, а нынешнее руководство еще до войны взяло четкий курс на большую авторитаризацию политического режима. «Нам нужно заканчивать эксперименты с демократией, посмотрите, к чему эти эксперименты привели нашу страну. Нам нужен сильный лидер с железным кулаком, который все приведет к порядку» — так звучал главный посыл, с которым Садыр Жапаров пришел к власти и был поддержан обществом. При этом он сумел прийти к власти (не без помощи и поддержки со стороны криминальных групп Кыргызстана) буквально за две недели, хотя до этого находился в тюрьме.

Жапаров был абсолютно незнакомой персоной для российского политического режима. Россия совсем не ожидала, что ему так быстро удастся прийти к власти. В октябре 2020 года, когда уже было понятно, что предыдущий президент теряет власть и пора переговариваться с главным претендентом на должность президента, Кремль отправил в Кыргызстан своего представителя. На переговорах за закрытыми дверями было решено продолжать работать в рамках действующих персоналий. Но вскоре после того, как представители Кремля уехали, Джапаров уже сидел в кресле президента. Таким образом, он пришел к власти против желания Москвы. В самом начале у Жапарова было явное желание понравиться Владимиру Путину, продемонстрировать, что хоть он и пришел к власти через «улицу», он «свой человек». Свое первое интервью он дал на русском языке для российского телеканала, где заявил, что Россия — главный союзник Кыргызстана. Он много повторял, как важно сохранить русский язык и советские названия улиц в кыргызских городах, всячески выступал против латинизации кыргызского алфавита — в отличие от многих других стран Центральной Азии, Кыргызстан все еще пишет на кириллице.

Все, что происходит с антивоенными активистами в Кыргызстане — это тоже последствия того, как руководство этой страны хочет продемонстрировать российскому политическому режиму свою лояльность.

«Миграция — один из рычагов давления Москвы»

Трудовая миграция из Центральной Азии в Россию остается важным элементом отношений между Россией и регионом. В прошлом году, несмотря на войну, поток мигрантов из Центральной Азии в Россию даже вырос. Всего около 10 млн людей приехали в Россию на заработки, из них 4 млн из Узбекистана, по миллиону — из Кыргызстана и Таджикистана; остальное приходится на Туркменистан и Казахстан. Причем миграция — это только один из рычагов давления на страны Центральной Азии, который есть у Москвы. И важно понимать, что это не столько экономический вопрос, сколько социополитический. Если Россия введет какие-то ограничения, дополнительные правила регулирования, повысит цены на патенты — это сразу же коснется и стран Центральной Азии, в первую очередь, Узбекистана, который не входит в ЕЭАС. Это значит, что миллионы людей вернутся из России или просто останутся в Узбекистане, а узбекской власти нужно будет находить работу для молодых мужчин. Высокая мужская безработица — большой потенциал для политических протестов, вероятность которых и так растет по мере того, как нарастает разрыв между обществом и тем, кто им управляет.

Отношение мигрантов к войне неоднозначное. Это на самом деле сложный вопрос, который требует отдельного изучения. Надо понимать, что многие мигранты остались в России, получили российское гражданство. И вот после всего того, что они вложили в свое образование и интеграцию в российское общество, они теперь должны пересобирать себя и думать, что делать дальше. Кто-то вернулся домой и восстановил гражданство, кто-то уехал куда-то еще. Но кто-то еще и остается в России.

Центральная Азия между Россией и Китаем

Поворот России в сторону Китая начался еще задолго до войны, после аннексии Крыма. Многие эксперты-китаисты, которые на тот момент еще находились внутри России, говорили о том, как важно сохранить баланс в отношениях с Китаем и не впасть в сильную зависимость. Сейчас у российской экономики больше нет других выходов, кроме как опираться на Китай во всем, что касается развития в долгосрочной перспективе — технологии Россия может получить только из Китая; и то — неофициальным путем через третьи страны, если это касается технологий двойного назначения. Появление лаборатории по изучению идей Си Цзиньпина при РАН — хороший пример, в какую сторону движется российская китаистика. Теперь, когда многие хорошие китаисты молчат или уехали, эту нишу заняли те, кого раньше считали фриками и не подпускали к конференциям.

На отношения Центральной Азии с Китаем влияет в том числе вопрос уйгуров. Самые высокие антикитайские настроения по региону — в Казахстане и Кыргызстане, где появляются группы людей, которые отрицательно смотрят на Китай. У кого-то из этих людей есть родственники, которые оказались в так называемых лагерях перевоспитания в Синьцзяне, они знают о ситуации не по новостным сводкам. Они выходят к китайскому посольству с одиночными пикетами. Государства при этом находится в сложном положении, потому что в отношениях с Китаем у стран Центральной Азии не принято поднимать проблемные вопросы публично. Центральная Азия относятся к кыргызам и казахам, которые оказались под дискриминационный политикой китайской компартии, как к внутреннему делу Китая. Были случаи с перебежчиками, которые незаконно пересекли китайскую границу и оказались незаконно на территории Казахстана. Казахстан их сажал на короткий промежуток времени, около года, а потом, когда они выходили, разрешал им поехать куда угодно. Многие так оказались в европейских городах и получили статус беженцев. Это максимум, что может делать Казахстан в такой ситуации. И это лучше, чем, например, Таджикистан, который экстрадирует всех без вопросов на территорию Китая.