По прогнозу ООН, население России к концу столетия может сократиться минимум на 20 млн человек. Российское государство ищет свои стимулы повышения рождаемости: в прививании патриархальных семейных ценностей, запрете абортов и введении штрафов за «пропаганду чайлдфри». Как новые меры влияют на общество и действительно ли это помогает улучшить демографическую ситуацию? Об этом в интервью Школе гражданского просвещения рассказывает ее выпускник — демограф, дата-журналист, эксперт проекта «Если быть точным» Абы Шукюров.
«Ежегодно Россия убывает примерно на Псковскую область»
В России после 2020 года — устойчивая тенденция на естественную убыль населения. Даже есть расхожая фраза о том, что ежегодно Россия убывает примерно на Псковскую область. Главный фактор этого снижения — упавшая рождаемость. Буквально 7 лет назад в России ежегодно рождалось 1,9 млн детей, а теперь 1,3 млн, и мы близки к антирекорду 1990-х годов, когда рождаемость составляла около 1,1 млн. То есть нам еще есть куда падать, но тенденции на сегодняшний день негативные.
В России очень низкая продолжительность жизни, и первая причина — это избыточная смертность мужчин в трудоспособных возрастах. И важное место тут занимает тип потребления алкоголя, а не просто его объемы. В России в основном потребляют крепкий алкоголь, это так называемый северный тип потребления. Молодое поколение потребляет больше пиво, но в целом тенденция не меняется. Другой фактор — в России не произошло кардиоваскулярной революции, которая произошла во второй половине половине XX века в развитых странах; до сих пор сердечно-сосудистые заболевания и инфаркт миокарда играют большую роль в структуре причин смерти. Показатель по внешним причинам смерти — прежде всего ДТП, убийства — в России тоже избыточный. И, конечно, совокупность этих факторов играет важную роль в динамике продолжительности жизни в России.
«Пропаганда чайлдфри» и запрет абортов
Запретить людям умирать вам трудно, запретить людям меньше пить тот или иной тип алкоголя возможно, но тоже трудно. Крепкий алкоголь в России до сих пор дешевый, и его в принципе не так трудно получить разными путями. Но почему запрещают аборты?
Рассылка Школы гражданского просвещения
Здесь тенденция наоборот шла на спад долгие годы: если в советское время в России ежегодно аборт совершали 5 млн женщин, то в последние годы число абортов совершенно ничтожно, в районе 300−350 тыс. Это результат распространения культуры контрацепции. Поэтому, я думаю, государство тут решило так: число абортов, конечно, сокращается, но рождаемость не повышается и нам нужно сделать что-то, чтобы хоть чуть-чуть ее повысить. И стало менять социальные критерии для аборта. Единственный социальный критерий для аборта теперь — это изнасилование. Хотя до этого их было гораздо больше — бедность в семье, смерть мужа, тюремное заключение.
Начали говорить про запрет абортов в частных клиниках, и спустили это на уровень регионов. Аргумент был такой: мы видим, что не можем контролировать частные клиники, а их отчетность нас не удовлетворяет. А еще их испугало, что 20% абортов совершается в частных клиниках. И некоторые регионы начали вводить штрафы за склонение женщин к абортам. Так что вот эти запреты вводятся, но играют ли они роль, которая повернет тенденцию с рождаемостью — нет, не играют.
Другие меры — например, закон о «запрете пропаганды чайлдфри», но, я думаю, что законодатель даже понятия не имеет, кто это такие. Им кажется, что есть какое-то движение, которое убеждает женщин не рожать детей, но статистика говорит о том, что в России только 2% женщин и 3% мужчин не желают иметь детей. При этом если мы посмотрим на другую статистику, то увидим, что 10% женщин в возрасте 45−49 лет бездетные. То есть не желают 2%, а бездетных 10%. И кто же такие эти 8%? Правда в том, что главная причина бездетности — это не «пропаганда чайлдфри», а то, что у людей не сложилась брачная или партнерская жизнь. Вторая причина — это бесплодие, и тут законодателю стоило бы подумать о том, чтобы продолжить развивать вспомогательные репродуктивные технологии. Хотя в России они неплохо развиты, но есть проблема регионального неравенства, все сосредоточено в центре.
Фактор ЛГБТК+, как показывает пример других стран, не играет роли. Если мы сравним страну, где легализованы однополые браки, например Францию, и, например, Иран, где за это полагается смертная казнь, то мы увидим, что на каких-то промежутках Франция имела рождаемость выше, чем в Иране.
«То, что хочет государство — это одно, а то, что делает население — совершенно другое»
В чем государство тут могло бы проявить свою роль, так это в борьбе с домашним насилием. Вы начали с человеком совместную жизнь, и в какой-то момент выясняется, что он насильник, он вас избивает, вы не хотите иметь ребенка, и потом на вас налагается эта травма: вы будете думать, а может быть мне вообще не стоит рожать ребенка в этот мир, где меня могут избить, а государство меня не защитит? При этом РПЦ говорит о том, что закон о домашнем насилии угрожает традиционным ценностям России.
Патриархальная семья в понимании российского государства и церкви — это союз мужчины и женщины, в котором не совершается абортов, есть как минимум три ребенка. они не разводятся, а вопросы домашнего насилия не выносятся из избы. Но проблема в том, что эта семья давно умерла, а возможно даже никогда и не существовала. Во-первых, в России очень высокий уровень разводов, а во-вторых, основная модель России — это одно- и двухдетная модель семьи. Государство стремится значит сделать так, чтобы женщины рожали раньше, потому что если раньше родишь, значит родишь больше. Но эта тенденция тоже обратная, в России возраст брака и материнского дебюта также растет. Соответственно, то, что хочет государство — это одно, а то, что делает население — совершенно другое. Даже сами политики, которые инициируют подобного рода законы, никаким образом не соответствуют тому, что они сами желали бы видеть.
Государству нужно начать с просвещения самого себя: слушать демографов, слушать врачей, гинекологов которые хорошо разбираются в подобного рода проблемах.
«У некоторых стран предпочтение больше тратить на войну, а не на здравоохранение»
Есть два мира демографической политики: один мир символический, который связан с традиционными ценностями, запретом абортов в частных клиниках, попыткой ввести налог на бездетность, запретом пропаганды чайлдфри; и второй мир — технократический, экономический. В 2007 году Путин объявил о материнском капитале за второго ребенка, вместе с этим были увеличены разного рода пособия на детей, появилась облегченная ипотека для многодетных семей. На это даже можно смотреть позитивно как на меру поддержать семьи с тяжелой жизненной ситуацией. Мой коллега Алексей Ракша на примере графиков доказал, что благодаря маткапиталу в России родилось около 2 млн детей — тех, которые могли бы и не родиться. Есть и другое мнение: что материнский капитал на самом деле просто заставил людей родить раньше.
C 2020 года маткапитал распространили и на первого ребенка, и тут мы увидели, что вероятность рождения вторых детей при наличии первого не выросла, а, наоборот, снизилась и снижается. То есть цель, ради которой маткапитал был перенесен на первого ребенка, не оправдалась, более того, стимулирование первых рождений оказывается не нужным, потому что для первого рождения нет экономической детерминанты. Тут есть и этические проблемы: стоит ли нам вообще вот так стимулировать рождение детей, не стоит ли сосредоточиться на каких-нибудь крупных выплатах, которые бы выдавались в течение взросления ребенка, от нуля до 18 лет? Наверное, с точки зрения качества жизни это было бы лучше, но это уже была бы экономическая мера, мера социальной политики, а не мера демографической политики.
В СССР в 1981 году тоже ввели разные выплаты на детей, чтобы простимулировать рождаемость, но рождаемость не увеличилась, а скорее просто затормозили падение. И сегодня то же самое продолжается: демографическая политика может быть эффективной в какие-то периоды, но глобально она просто тормозит какие-то неминуемые вещи с точки зрения демографических трендов. Хорошая, эффективная демографическая политика должна быть долгосрочной, комплексной и глубокой, ориентированной не только на рождаемость. Она должна касаться и смертности, и миграции, и семей. Но, к сожалению, есть у некоторых стран предпочтение больше тратить на войну, а не на здравоохранение.
«Нужно не столько думать о демографических войнах, сколько о том, как нам достичь мира между странами»
Даже демократии сегодня не нашли ответа на вопрос о том, как можно модернизировать демографию по-новому. Макрон заявил, что Франции нужно демографическое перевооружение, но никаких конкретных мер пока нет. И пока этого ответа нет, будут применяться старые заготовленные истории и способы эти проблемы решать.
Очень хочется просто выйти на какой-то новый уровень обсуждения. Если мы посмотрим не в маленькую щелочку национальных государств, а на глобальный мир, то нас 8−9 миллиардов людей. И надо думать о том, как нам всем ужиться вместе и сделать эту планету максимально комфортной для всех уже хотя бы рожденных.
В свое время Мальтус боялся, что рост населения в геометрической прогрессии приведет к всеобщему голоду. Но он ошибся. Я думаю, что Земля выдержит и 10, и 11 млрд. И нам нужно не столько думать о демографических войнах: что, условно говоря, в одной стране много рожают, а в другой — мало, и эти чужеземцы к нам приедут и нас захватят, сколько о том, как нам достичь мира между странами.
