Autocracy Inc: как объединяются диктатуры

До весны 2020 года у Светланы Тихановской была совершенно нетипичная для диссидента или политика жизнь. В основном она занималась воспитанием детей. Все перевернулось, когда ее мужа, кандидата в президенты Сергея Тихановского арестовали. Тогда она выдвинулась вместо него — не имея никакого другого мотива, кроме как «показать свою любовь» мужу. До выборов ее допустили: какую опасность представляет простая домохозяйка, женщина без политического опыта? Неожиданно ее кампания оказалась успешной — и спровоцировала беспрецедентные протесты. На которые власти ответили не менее беспрецедентной жестокостью.

Удержаться белорусский диктатор смог не без поддержки России. Пакет спасения Лукашенко напоминал тот, который Путин разработал для Башара Асада в Сирии шестью годами ранее: российские компании предлагали рынки сбыта белорусской продукции, запрещенной на демократическом Западе. Отчасти это стало возможным благодаря тому, что в двух странах говорят на одном языке. Но еще это тесное сотрудничество стало возможным, потому что Лукашенко и Путин имеют общий взгляд на мир: они оба считают, что их личное выживание важнее благополучия их народа. 

И оба извлекли уроки как из «арабской весны», так и из более далекого воспоминания о 1989 годе, когда коммунистические диктатуры рухнули, как домино. Демократические революции заразительны. И наоборот: искоренив их в одной стране, можно предотвратить их появление в других. Так, протесты в Украине, которые привели к свержению президента Виктора Януковича, усилили страх автократов: если украинцы смогли избавиться от своего коррумпированного диктатора, почему бы россиянам не сделать то же самое?

Лукашенко с радостью принял помощь России — и начал осваивать новые пути удержания власти. Не только выборочные аресты — год спустя правозащитники говорят о более 800 политических заключенных — но и пытки. Не просто пытки, а изнасилования. Не просто пытки и изнасилования, а похищения и, вполне возможно, убийства. Лукашенко начал нарушать не только законы и обычаи своей страны, но и законы других государств и международного сообщества.

Встречаясь с мировыми лидерами, Тихановская на простом английском языке рассказывала им истории белорусов — и снова добилась успеха: в отношении Беларуси были введены многочисленные санкции. Она даже вдохновила некоторые страны на жертвы. Министр иностранных дел Литвы Габриэлюс Ландсбергис сказал мне, что его страна гордится тем, что принимает Тихановскую, даже если это означает для Литвы проблемы на границе: «Если мы не можем приглашать других свободных людей в нашу страну, потому что это по какой-то причине небезопасно, тогда вопрос, можем ли мы сами считать себя свободными?»

На стороне Тихановской — все, что мы привыкли связывать со свободным миром. Она говорит на языке прав человека, демократии и справедливости. Ее поддерживают НКО и правозащитники, работающие в Организации Объединенных Наций и других международных организациях. За нее — люди во всем мире, которые все еще страстно верят, что политику можно сделать более цивилизованной, более рациональной, более гуманной. Но будет ли этого достаточно для успеха свободного мира? От ответа на этот вопрос будет зависеть очень многое.

Новый автократический альянс: что его объединяет?

У нас в голове есть карикатурный образ автократического государства: наверху плохой человек, который контролирует полицию; полиция угрожает людям расправой; есть злые коллаборационисты, есть и храбрые диссиденты. Правда, в XXI веке такая карикатура мало похожа на реальность. Автократией теперь управляет не один плохой человек, а сложные сети, состоящие из клептократических финансовых структур, всевозможных служб безопасности (вооруженные силы, полиция, военизированные группы, слежка) и профессиональных пропагандистов. Члены этих сетей связаны не только в пределах одной страны, у них также есть и международные связи. Контролируемые государством коррумпированные компании из одной диктатуры ведут дела с контролируемыми государством коррумпированными компаниями из другой. Полиция из одной страны может вооружить, экипировать и обучить полицию в другой. Пропагандисты обмениваются ресурсами — фабрики троллей, которые продвигают повестку одного диктатора, также могут использоваться и для продвижения другого диктатора.

У нового автократического альянса нет единой идеологии: его участники могут называть себя коммунистами, патриотами или правоверными. Но их объединяет общее желание сохранить и приумножить свою личную власть и богатство. Этот альянс можно назвать Autocracy Inc.

То есть в теории Беларусь стала международным изгоем: белорусские самолеты не могут приземляться в Европе, многие белорусские товары нельзя продавать в США, шокирующая жестокость белорусских властей подвергается критике со стороны многих международных организаций. Но на практике страна остается уважаемым членом Autocracy Inc.: в Беларуси реализуется один из крупнейших зарубежных проектов развития Китая, Иран за последний год укрепил свои отношения с Беларусью, кубинские официальные лица выразили солидарность с Лукашенко в ООН.

Теоретически и Венесуэла — международный изгой. С 2008 года США неоднократно добавляли венесуэльцев в списки персональных санкций; с 2019 года американским гражданам и компаниям запрещено вести там бизнес; Канада, ЕС и многие южноамериканские соседи Венесуэлы сохраняют санкции в отношении страны. Но режим Николаса Мадуро продолжает получать займы и инвестиции в нефтедобычу из России и Китая. Турция помогает вести незаконную торговлю венесуэльским золотом. Куба уже давно предоставляет советников по вопросам безопасности, а также технологии безопасности для правителей страны. Международная наркоторговля исправно снабжает отдельных функционеров режима дизайнерской обувью и сумками. 

Как и в Беларуси, у венесуэльской оппозиции есть харизматичные лидеры и преданные активисты, которые убедили миллионы людей выйти на улицы и протестовать. Если бы их единственным врагом был коррумпированный обанкротившийся венесуэльский режим, они могли бы победить. Но на самом деле они борются с целой автократической системой — группой людей, которые контролируют государственные компании и могут принимать решения на миллиарды долларов по чисто политическим причинам, например, оплатить сложные технологии наблюдения в Китае или ботов из Санкт-Петербурга. Потому что Autocracy Inc. предоставляет своим членам не только деньги и безопасность, но и нечто не менее важное: безнаказанность.

Членов Autocracy Inc. — лидеров Мьянмы, Ирана, Кубы, Венесуэлы, Китая — совершенно не волнует критика. А российские власти даже вышли за рамки простого игнорирования критики и начали ее откровенно высмеивать. Так, после ареста Алексея Навального Amnesty International объявила его «узником совести». Российские тролли в социальных сетях немедленно развернули кампанию, направленную на то, чтобы привлечь внимание Amnesty к заявлениям Навального 15-летней давности. Amnesty сперва клюнула на удочку и отозвала титул, а затем, осознав манипуляцию, восстановила его — вызвав гогот российских государственных медиа. 

Автократы открыто презирают демократические ценности, язык прав человека — и это презрение может перерасти в то, что демократический активист Срджа Попович называет «моделью Мадуро». Такой способ управления предполагает, что ради сохранения собственной власти автократы готовы принять экономический коллапс, изоляцию и массовую бедность. Асад уже внедрил «модель Мадуро» в Сирии. И, похоже, именно такой план был у талибов, занявших Кабул. Один западный чиновник, работающий в регионе, сказал Financial Times: «Они предполагают, что любые деньги, которые им не даст Запад, дадут Китай, Пакистан, Россия и Саудовская Аравия». А если денег и не будет, что с того? Их цель не в процветающем Афганистане, а в Афганистане, где они правят.

Широкое распространение «модели Мадуро» помогает объяснить, почему заявления Запада во время падения Кабула звучали так жалко. Вне зависимости от того, выразили там «глубокую озабоченность» или «искреннюю озабоченность» — подобные заявления ничего не значат ни для талибов, ни для кубинских служб безопасности, ни для ФСБ России. 

Как современные автократы добились такой безнаказанности? Отчасти из-за того, что убедили столь многих людей в других странах подыграть им. Некоторые из этих людей и некоторые из этих стран могут вас удивить.

«В мире с другой геополитической конфигурацией уйгуров здесь горячо поддерживали»

В Стамбуле мы встретились с несколькими уйгурскими беженцами. Калбинур Турсун была вынуждена уехать в Турцию, забеременев седьмым ребенком — китайские власти сдерживают политику рождаемости, запрещено и их воспитание в мусульманских традициях. Муж Турсун, который перебрался с ней и дочкой в Стамбул, вернулся за оставшимися детьми — но с тех пор больше не выходил на связь. 

Нурсиман Абдурешид тоже живет в Стамбуле. Она училась в Шанхайском финансово-экономическом университете, дружила с этническими китайцами и никогда не считала себя бунтарем или диссидентом. Пока не узнала, что ее отец, мать и младший брат находятся в лагерях для заключенных за «подготовку к террористической деятельности». 

Подобных историй — десятки, сотни, возможно, тысячи. Всего в Турции сейчас около 50000 уйгурских беженцев. В мире с другой геополитической конфигурацией здесь — в стране, которая тесно связана с уйгурским сообществом религиозными, этническими, языковыми узами — уйгуров горячо поддерживали. В 2009 году, еще до появления концлагерей для уйгуров, Эрдоган (тогда — премьер-министр Турции) назвал китайские репрессии против уйгуров «геноцидом». В 2012 году он привез в Синьцзян бизнесменов и пообещал инвестировать в уйгурские предприятия. Он делал это, потому что это было популярно: простые турки сочувствуют своим уйгурским собратьям.

Однако с тех пор Эрдоган, с 2014 года занимающий пост президента, сам выступил против верховенства права, независимых медиа и справедливых судов. Он резко изменил отношение к своим бывшим союзникам в ЕС и НАТО, заключил в тюрьму турецких диссидентов, и — заинтересовался в дружбе с Китаем. К 100-летию компартии Китая ведущая газета партии Эрдогана опубликовала длинную рекламную статью под заголовком «100 лет славной истории коммунистической партии Китая и секреты ее успеха». Изменилась и госполитика в отношении уйгуров: турецкое правительство начало задерживать уйгуров по ложным обвинениям в терроризме и в некоторых случаях депортировать их.

Уйгуры в Турции все еще защищены тем, что там осталось от демократии: оппозиционными партиями, некоторыми средствами массовой информации, общественным мнением. В странах — даже мусульманских — где оппозиция, медиа и общественное мнение имеют меньшее значение, баланс другой. Например, премьер-министр Пакистана Имран Хан заявил, что в его стране «принимают китайскую версию» китайско-уйгурского конфликта. 

Для автократов и потенциальных автократов всего мира китайцы предлагают пакет, который выглядит примерно так. Согласитесь следовать примеру Китая в отношении Гонконга, Тибета, уйгуров и прав человека в широком смысле. Купите китайское оборудование для слежки и наблюдения за людьми. Принимайте крупные китайские инвестиции (желательно в компании, которые контролируете лично вы — или которые, по крайней мере, платят вам откаты). Затем садитесь поудобнее и расслабьтесь: сколь бы плохим ни был ваш имидж в глазах международного правозащитного сообщества, вы и ваши друзья останетесь у власти.

«Здесь этого не может быть»

Но чем отличаемся мы — американцы, европейцы? Так ли мы уверены, что нашими институтами, нашими политическими партиями, нашими СМИ никогда нельзя будет манипулировать таким же образом? 

Весной 2016 года я помогала работать над докладом об использовании Россией технологий дезинформации в Центральной и Восточной Европе. Вместе с коллегой мы отнесли готовый материал на Капитолийский холм и в Госдепартамент. В ответ мы услышали вежливый интерес, не более того: мол, нам очень жаль, что в Словакии и Словении такие проблемы, но здесь этого не может быть. Однако уже несколько месяцев спустя это добралось и до нас: российские тролли попытались повлиять на американские выборы. 

Китай и вовсе продвигает стратегически всеобъемлющий проект — Объединенный фронт — который призван не обрушить демократическую политику, а сформировать определенную повестку вокруг Китая во всем мире. Но в 2019 году, когда эксперт по Китаю Питер Мэттис попытался обсудить программу Объединенного фронта с аналитиком ЦРУ, он услышал такую же вежливую отговорку, как и мы: это не Австралия, здесь такого быть не может.

Серьезно? В Вашингтоне и Мэриленде офисы Фонда Вэй Цзин-шэн, правозащитной группы, названной в честь одного из самых известных китайских демократических деятелей, за последние 20 лет были взломаны более десятка раз. К кому-то из активистов, живущих в США, как и к уйгурам в Стамбуле, приходили китайские агенты, которые пытались шантажировать их, чтобы заставить вернуться домой. Кто-то попадал в странные автомобильные аварии — несчастные случаи регулярно случаются, когда люди едут на ежегодную акцию в Нью-Йорке в годовщину массового убийства на площади Тяньаньмэнь.

Китайское влияние, как и авторитарное влияние в более широком смысле, может принимать еще более тонкие формы. В 2018 году McKinsey провела корпоративный ретрит в Кашгаре, всего в нескольких милях от уйгурского лагеря для интернированных. У McKinsey были веские причины не говорить о правах человека на выездном мероприятии: по данным The New York Times, консалтинговый гигант во время этого мероприятия консультировал 22 из 100 крупнейших государственных компаний Китая. 

Но дело не только в McKinsey. Список крупных американских корпораций, запутанных в паутине личных, финансовых и деловых связей с Китаем, Россией и другими автократическими странами, очень велик. И Apple, и Google после угрозы российских властей удалили приложения, которые были разработаны, чтобы помочь российским избирателям сделать выбор из оппозиционных кандидатов. Этот список распространяется даже на Голливуд, поп-музыку и спорт. Один из самых позорных примеров — фильм «Qazaq. История золотого человека», восьмичасовой документальный фильм о жизни Нурсултана Назарбаева, снятый голливудским режиссером Оливером Стоуном в 2021 году. Если автократы и клептократы не чувствуют стыда, то чего стыдиться американским знаменитостям, которые наживаются на их щедрости? 

«Прежний дипломатический набор инструментов, который когда-то использовался для поддержки демократии во всем мире, устарел»

Если XX век был эпохой медленной, непростой борьбы, закончившейся победой либеральной демократии над другими идеологиями — коммунизмом, фашизмом, яростным национализмом, то в XXI веке история будто бы пошла вспять. Не все смотрят на этот процесс столь пессимистично — активист Срджа Попович, например, утверждает, что конфронтация между автократами и гражданами обостряется именно потому, что демократические движения становятся более организованными и более четко артикулируют свою позицию. Но почти все, кто хоть сколько-нибудь серьезно задумывался над этим предметом, согласны с тем, что прежний дипломатический набор инструментов, который когда-то использовался для поддержки демократии во всем мире, устарел.

Санкции, особенно когда они были применены в спешке после некоторого возмущения, не имеют того эффекта, который они когда-то имели. Это не значит, что они вообще никак не влияют на ситуацию. Но если личные санкции в отношении коррумпированных российских чиновников могли лишить некоторых россиян возможности посещать их дома в Кап-Ферра или их детей в Лондонской школе экономики, они не убедили Путина прекратить вторгаться в другие страны и травить собственных диссидентов. Десятилетия санкций США также не повлияли на режимы в Иране или Венесуэле, несмотря на их неоспоримые экономические последствия. Теперь автократии еще и помогают друг другу обойти санкционные ограничения.

Причины провала демократической политики перед лицом автократов во многом связаны с медийным влиянием. Пока «Радио Свобода» тратит чуть более 22 млн долларов на русскоязычное вещание каждый год, а «Голос Америки» — чуть больше 8 миллионов долларов, правительство России выделяет миллиарды на пропаганду, которую видят и слышат во всей Восточной Европе, от Германии до Молдовы и Казахстана. 33 млн долларов — бюджет Radio Free Asia на вещание на бирманском, кантонском, кхмерском, корейском, лаосском, мандаринском, тибетском, уйгурском и вьетнамском языках — меркнут по сравнению с миллиардами, которые Китай спускает на медиа и коммуникации как внутри страны, так и по всему миру.

Наши усилия на самом деле еще меньше, чем кажется, потому что традиционные средства массовой информации — лишь часть того, как современные автократии продвигают себя с их огромными ресурсами и возможностями. 

Ответственность за изменения лежит на демократическом мире, и в частности, на администрации Байдена. Ему придется поставить трудные вопросы и принять важные решения. Как заставить Apple и Google уважать права российских демократов? Каким образом можно гарантировать, что западные производители исключили из своих цепочек поставок все, что произведено в уйгурском концлагере? Нам нужны крупные инвестиции в независимые медиа по всему миру. Нам нужно осознать, что «борьба с коррупцией» — это не только внешнеполитический вопрос. Мы больше не можем позволять казахам и венесуэльцам анонимно покупать недвижимость в Лондоне или Майами, а правителям Анголы и Мьянмы прятать деньги в Делавэре или Неваде. Но это означает, что нам необходимо внести изменения в нашу собственную систему, что может потребовать преодоления ожесточенного сопротивления внутри страны со стороны бизнеса. 

В последние годы роль демократии во внешней политике Америки снижалась. Президентство Трампа было проявлением презрения не только к американскому политическому процессу, но и к историческим демократическим союзникам Америки. Одновременно часть американских левых отказалась от идеи, что демократия лежит в основе внешней политики США. Убежденные в том, что история Америки — это история геноцида, рабства и эксплуатации, они не видят ценности общего дела со Светланой Тихановской, Нурсиман Абдурешид и другими простыми людьми во всем мире, вытолкнутыми в политику собственным опытом переживания глубокой несправедливости. 

Но природа не терпит пустоты, и геополитика тоже. Если Америка исключит продвижение демократии из своей внешней политики, то автократии быстро займут все свободное место — в качестве источников влияния, финансирования и идей. Автократические режимы сохранят свое чувство безнаказанности и получат еще более широкое распространение. Они будут продолжать воровать, шантажировать, пытать и запугивать внутри своих стран — и внутри наших тоже.