В мире, где американская внешняя политика слишком часто лишена стратегического фокуса и формируется ограниченными и порой не связанными между собой политическими интересами, а российская внешняя политика сосредоточена на восстановлении геостратегической мощи и национального величия, отношения между США и Россией прошли путь от прагматического сотрудничества к более настороженному и конфронтационному взаимодействию. В статье, опубликованной в Politico Magazine 15 августа 2025 года, Тоби Гати, сопредседатель Совета директоров Школы гражданского просвещения и бывшая советница президента США Билла Клинтона по России, Украине и странам Евразии, рассматривает, как со временем изменились взгляды главного советника Путина по Америке Юрия Ушакова и российского правительства; где проходит грань между личными контактами, деловыми интересами и официальной внешней политикой России; как Россия будет выстраивать отношения с президентом США, который «и не враг, с которым нужно бороться, и не друг, которому можно доверять»; и что все это означает для американо-российских отношений и будущего Украины.
Francesca Woodman, My House, 1976
Главный советник Путина по внешней политике и «гуру по Америке», Юрий Ушаков, провел 10 лет в Вашингтоне в должности посла России в США. Большую часть этого времени я время от времени обедала с ним в его любимом итальянском ресторане на P Street, недалеко от Dupont Circle. Конечно, я не знала заранее, где мы встретимся; мы договаривались только о времени, а место мне сообщали по телефону утром в день встречи. Я всегда предполагала, что Ушаков хотел минимизировать вероятность того, что наш столик будут прослушивать как американские, так и российские спецслужбы. При этом он рассчитывал, что я буду делиться сведениями о наших обедах с бывшими коллегами из Госдепартамента или Совета национальной безопасности. Что, разумеется, я и делала.
Оглядываясь назад, я понимаю, что мои взаимодействия с Ушаковым отражали более широкие тенденции в российско-американских отношениях.
Я не припоминаю, чтобы Ушаков когда-либо выражал несогласие с внешней политикой Кремля, хотя, объясняя ее мне, он старался сделать ее менее конфронтационной и оставлял возможность найти точки соприкосновения. Конечно, все хорошие дипломаты такие, но в случае с Ушаковым преданность «партийному курсу» была привита ему и его сверстникам — ему сейчас 78 лет — когда они только приходили работать на советскую дипломатическую службу. Тем не менее, он был достаточно гибок, чтобы приспособиться к посткоммунистическому транзиту при Борисе Ельцине, а затем — к изменениям в ранний период правления Путина. Он говорил мне, что одобрял шаги к рыночной экономике — конечно, под строгим контролем государства — потому что понимал: американский бизнес будет инвестировать в Россию только если сможет зарабатывать деньги и если страна создаст благоприятные условия для компаний и их сотрудников. Но, опять-таки, таков был новый партийный курс.
По этой причине он всегда хотел знать, как можно побудить американские компании инвестировать в Россию. К тому времени я уже работала в частном секторе старшим советником по международным вопросам в юридической фирме Akin Gump. Моим начальником был легендарный Роберт Cтраусc — выдающийся вашингтонский инсайдер, серый кардинал, бывший посол США в России и председатель Американо-российского делового совета. Так что неудивительно, что развитие американо-российского бизнеса стало центральной темой наших обедов. Ушаков тогда считал, что хорошие деловые отношения способствуют интересам России. При этом он полагал, что «политика» не должна мешать бизнесу, и что западные правительства не должны вмешиваться, даже если предприниматели арестованы или их активы изъяты судами, контролируемыми государством.
Рассылка Школы гражданского просвещения
Это, можно сказать, был «старый» Юрий Ушаков. Он вовсе не ненавидел Запад, даже отправил своего любимого внука учиться в Европу. Затем в 2008 году он вернулся в Москву и присоединился к администрации Путина в качестве советника по внешней политике. Во время мои последующих поездок в Москву он продолжал встречаться со мной, теперь уже принимая в своем просторном и элегантно обставленном кабинете недалеко от Кремля. И чем больше времени он проводил там, в Кремле, тем отчетливее я наблюдала, как меняется его взгляд на США, становясь все более мрачным; во многом это определялось внутренними проблемами России, особенно когда страна вступала в период нестабильности на фоне парламентских выборов 2011 года. Кремль, казалось, был застигнут врасплох популярностью оппозиционных кандидатов и связывал это с западным вмешательством и финансовой поддержкой гражданских организаций, оказывающих помощь оппозиции.
Как я пишу в своих заметках за апрель 2013 года, уже тогда он звучал как многие российские (и советские) бюрократы: «новый» Ушаков был склонен обвинять США во всех мировых проблемах, отвергая любую критику российской политики — как внешней, так и внутренней, в странах Ближнего Востока, в Афганистане, а к тому времени и в вопросах западного вмешательства в Украину.
Несколько месяцев спустя, в 2014 году, Ушаков задал мне вопрос, который меня удивил: почему американцы ненавидят россиян? Вопрос, который он не мог бы задать мне в Вашингтоне несколько лет назад. Я ответила (кажется, по-русски): «Я не ненавижу россиян. Я люблю язык, пою русские народные песни, читаю русскую литературу… Мне нравилось то, что пытался делать Ельцин, я добивалась, чтобы наше правительство серьезно относилось к российским проблемам. Я не теряла надежды на более терпимую, более открытую Россию». Затем я добавила: «Честно говоря, я не могла поверить, когда в 2005 году президент Путин назвал распад Советского Союза „катастрофой“ — вы сами знаете лучше меня, сколько страданий перенес российский народ при том режиме». Ушаков защищал своего руководителя, и наш разговор на эту тему закончился.
Тем не менее, несмотря на растущее напряжение между США и Россией, особенно после вторжения России в Крым в 2014 году, Ушаков встретился со мной и на следующий год. Одной из основных тем была предстоящая президентская кампания в США 2016 года. Ушаков интересовался всеми кандидатами от Республиканской партии, но я больше всего запомнила его положительные комментарии о Дональде Трампе — особенно по сравнению с Хиллари Клинтон. Он «освежает», сказал тогда Ушаков, а США нужен «новый подход» во внешней политике.
Отношение Ушакова ко мне оставалось дружелюбным, но вопросы торговли больше не были на первом плане. Мы продолжали встречаться до 2022 года, когда Россия начала полномасштабное вторжение в Украину. Именно тогда почти все двусторонние контакты с Россией — деловые, научные, парламентские обмены и туризм — прекратились.
На протяжении многих лет меня снова и снова спрашивали, особенно перед недавним саммитом на Аляске: «Понимают ли нас россияне?» Трудно сказать. Но нужно помнить, что есть разница между тем, что они «знают», и тем, что говорят, даже в личных беседах. Я знаю одно: они считают США врагом; они надеялись, что для нас всегда важнее будет зарабатывать деньги, чем что-либо еще. Эта надежда была ошибочной. По мнению россиян, теперь США движимы гегемонистскими устремлениями.
Лучше ли мы понимаем Россию, чем раньше? Я считаю, что на академическом уровне наше понимание советской истории, включая перипетии российской политики, очень хорошее. Гораздо меньше я уверена в наших политиках. При всем уважении к исключениям, американская внешняя политика слишком часто формируется под давлением ограниченных и порой несвязанных политических интересов — включая изоляционистские настроения и склонность Конгресса вмешиваться даже в мелкие детали, например, санкции. Возможно, это наивно, но я бы хотела, чтобы мы действовали, а не просто заявляли, что действуем, в соответствии с национальными интересами, включая моральные и правозащитные аргументы.
Другой вопрос, который я часто слышу: что Путин и его команда думают о президенте Трампе? Уже в 2015 году Ушаков говорил о Трампе положительно, потому что видел в нем «нарушителя привычного порядка». Похоже, они уже начинают сомневаться. Дело не только в том, что Трамп столь часто меняет мнение о том, кто агрессор — Россия или Украина. Проблема в том, что они не могут быть уверены, что Трамп сделает или скажет на следующий день. (Многие в Америке тоже этого не знают). Он и не враг, с которым нужно бороться, и не друг, которому можно доверять.
Так что какое бы ни было теплое отношение к США или тонкое понимание американских нюансов у Ушакова ранее, все это давно исчезло. По ключевому украинскому вопросу Ушаков вряд ли будет указывать Путину, что делать и как действовать. Как и его босс, так и вся команда Ушакова видят сильную, независимую Украину как угрозу для России, и ни при каких обстоятельствах не согласятся с размещением войск НАТО на украинской территории. Проще говоря, по их мнению, Украина «принадлежит» России. У нее нет права существовать как независимое государство — и об этом прямо говорится в новых учебниках для всех российских школьников, на российских пропагандистских телеканалах и в справочных материалах, которые, несомненно, подготовили к саммиту на Аляске. В этом вопросе российская политическая элита едина. По их мнению, российские солдаты захватили Крым, а затем погибли, защищая значительную часть восточной Украины, и возвращение этих территорий не подлежит обсуждению.
Так что если и есть какие-либо разногласия в команде Путина, то только в том, как вести себя с Трампом, и удастся ли достичь целей через лесть, игнорирование или угрозы. Насколько бы информированными ни были путинские «американские гуру» вроде Ушакова, они не могут быть уверены, какая версия Трампа появится перед ними в каждый следующий момент: тот, кто называет Путина другом и гением, или тот, кто согласился, что Путин — «убийца». Смогут ли они убедить Трампа, что проблема в «неразумной» Украине, а не в нежелании России прекратить бомбардировки украинских городов и согласиться на прекращение огня?
Путин может одобрять многое из того, что делает Трамп для улучшения отношений США и России и подавления демократии в Америке и во всем мире; в конце концов, политика Трампа, судя по всему, усиливает влияние России в мире, отталкивая традиционных союзников Америки и вводя непредсказуемые торговые и тарифные меры. Так что Трамп — это лучшее, что есть у России на данный момент — и, безусловно, лучше, чем любой президент от Демократической партии.
Тем не менее, некоторые из более проницательных советников Путина и российских экспертов, похоже, все больше обращают внимание на вице-президента Вэнса — настоящего изоляциониста — как на человека будущего. Россияне всегда играют в долгую. Даже если Трамп решит оставить США в НАТО, они, вероятно, задаются вопросом: а не будет ли готов будущий президент Вэнс положить конец этому альянсу? Пусть это и не будет для него приоритетом, Путин вполне способен поставить президента США в неловкое положение, если Трамп окажется недостаточно сговорчивым, — и дождаться более покладистого преемника.
Тактика может быть разной, но конечная цель Путина и его команды — добиться результата, который продвинет их основные интересы: резкое сокращение западного влияния в Украине, раскол западного альянса и, в конечном счете, реализация того, что Путин видит как восстановление Российской империи. И эта последняя цель, как точно подмечал покойный Збигнев Бжезинский, не может быть достигнута, если Украина сохраняет независимое существование.
Путин окружен экспертами вроде Ушакова, которые знают, чего хочет их начальник, и долгие годы работают вместе как команда. Они также прекрасно знают США. Российская дипломатическая команда имеет почти столетний опыт работы с американской стороной.
Трамп и его команда лишены сопоставимой экспертизы — никто из них не жил в России и тем более не проводил десятилетия, налаживая контакты внутри российского правительства. Американская команда неопытна и в Украине сосредоточена в основном на частных интересах, а не стратегических задачах, словно урегулирование конфликта зависит от обмена участками земли, а не от преодоления застарелых идеологий и враждебности, которые и привели к вторжению.
Но, к сожалению, действительно важным остается почти непреодолимый разрыв между законным стремлением Украины к независимости и безопасности и решимостью России добиться на переговорах того, чего она не смогла достичь на поле боя.
Постскриптум: В последние недели стало ясно, что саммит на Аляске не добился прогресса ни по одному из ключевых вопросов, включая прекращение огня, начало переговоров о мирном соглашении или возможные гарантии безопасности для Украины. На данный момент ситуация развивается в неверном направлении. Это плохо для Украины, для Европы, для Соединенных Штатов, а в долгосрочной перспективе — и для самой России.
