Кому не нужны права человека?

Форум проходит в «решающий момент», когда президент Путин вверг свою страну и остальную Европу в самый глубокий кризис за последние десятилетия, заявил в своей приветственной речи посол Арндт Фрейтаг фон Лоринговен: «Все общечеловеческие ценности — верховенство права, демократия, свобода слова и коллективная безопасность — были принесены в жертву националистическому империализму, и результатом стала жестокая война, полный крах системы европейской безопасности и полная политическая и экономическая изоляция России». По его словам, очень важно не допустить, чтобы изоляция распространилась и на гражданское общество России, и поддерживать тех, кто продолжает бороться с авторитарным режимом. Школа гражданского просвещения «остается маяком надежды, что другая Россия возможна», добавил он.

Эта надежда зародилась больше трех десятилетий назад, когда Доминик Моизи, сооснователь Французского института международных отношений, и его жена, историк Диана Пинто познакомились с Еленой Немировской и Юрием Сенокосовым. «Впервые увидев Лену, я подумал, что передо мной европейская женская версия Мартина Лютера Кинга. У нее была мечта, — рассказал Моизи. — И эта мечта стала нашей мечтой. Нам повезло донести свою мечту до генерального секретаря Совета Европы, которой была тогда Катрин Лалюмьер, а потом и до Джорджа Сороса. И убедить их, что стоит увидеться с вами, прийти на вашу кухню и посмотреть, разделят ли они вашу мечту, как это сделали мы».

По словам Моизи, в 1989 году, во время падения режима Чаушеску в Румынии, его московский друг поделился с ним мыслями о том, что едва ли Россию ждет бархатный сценарий по образцу Чехии. Однако уже через три года он увидел «улыбающееся энергичное лицо другой России». Сейчас снова никто не знает, когда и как придут перемены. «Я не думаю, что завтра в России наступит демократия. Но Школа представляет собой не поиск утраченного универсализма, а стойкость, предельную стойкость универсализма», — заключил Доминик Моизи.

Невозможно говорить о будущем универсализма в отрыве от войны России в Украине, уверен Ральф Фюкс, основатель и управляющий директор Центра либеральной современности. По его словам, «это не локальный двусторонний конфликт, а часть глобальной борьбы между либеральными демократиями и антилиберальной контрреволюцией»: «Это про нас. Дело не только в солидарности с Украиной. Это защита самых базовых принципов европейской демократии и европейского порядка безопасности». Уровень антидемократических тенденций по всему миру сейчас рекордный за последние тридцать лет, напомнил эксперт. Среди причин отступления от либеральных демократий — обратная сторона глобализации, выразившаяся в растущем экономическом неравенстве и чувстве незащищенности, а также перегрузка демократических правительств многочисленными кризисами. Инфляция, война, энергетический кризис, миграция — все это порождает сомнения в способности либеральных демократий управлять этими фундаментальными изменениями, объясняет Фюкс: «Даже в Германии, которую я до сих пор ощущаю как стабильную опору европейских демократий, 31% опрошенных согласны с тем, что мы живем в мнимой демократии».

Что можно противопоставить этим тревожным явлениям? Нужно инвестировать не только финансовый, но и политический, и интеллектуальный капитал в государственные институты, удовлетворить потребность в политическом лидерстве и четкой коммуникации, уверен Ральф Фюкс, а еще — больше вовлекать граждан в принятие решений. «Нам нужно больше международных гражданских коалиций, в разных областях, таких как изменение климата. С участием приходит ответственность. Граждане не являются потребителями демократии, они — заинтересованная сторона в общественных делах». Включить гражданское общества в процессы глобального управления — это ключевая идея для реализации универсализма, уверен Андреас Буммель, соучредитель и директор организации «Демократия без границ». По его словам, «универсализм — это необходимость» и он невозможен, пока международный порядок находится исключительно в руках исполнительной ветви власти (мы рассказывали о его инициативе подробно).

Сильви Кауффманн, редакционный директор Le Monde, не согласна, что проблемы с демократией на глобальном уровне возникли недавно. «То, что происходит сейчас, вовсе не похоже на гром среди ясного неба, — рассказала она. — Даже тогда, три десятилетия назад, демократические и антидемократические тенденции развивались параллельно. Даже 4 июня 1989 года, когда прошли выборы в Польше, на которых „Солидарность“ получила все места, где ей было позволено конкурировать, ознаменовав начало краха коммунизма, — в тот же самый день на площади Тяньаньмэнь в Китае произошла ужасная бойня, которая положила конец демократической весне. Так что это не было линейной эволюцией». Проблема, по словам Кауффманн, не столько в возникновении жизнеспособной альтернативы западной модели, сколько в том, что Евросоюзу потребовалось около двух десятилетий, чтобы идентифицировать ее как системного соперника. Мир за это время стал настолько взаимосвязан и взаимозависим, что теперь эти связи болезненно разрывать для всех сторон: «Как будто бы до 24 февраля не было признаков того, что не нужно выстраивать такую зависимость от российской энергии, нефти и газа. Теперь это провоцирует очень здоровые, я думаю, споры и переоценку ценностей. Но за это приходится платить очень высокую цену». Теперь время задуматься о зависимости от Соединенных Штатов, уверена Сильви Кауффманн: «Это нормально, когда у власти администрация Байдена, но когда это был (или снова будет) Трамп, все может быть совсем по-другому».

Полемика завязалась между экспертами вокруг вопроса о том, существуют ли универсальные для всех ценности — и как их защитить, если многие автократии просто не признают их, называя изобретением Запада?

Кристофер Коукер напомнил, что идея универсальных ценностей — это продукт европейского Просвещения. То, что мы наблюдаем сегодня в некоторой степени в России или — в куда большей степени — в Китае, является вызовом нашему пониманию ценностей. «Близкий по взглядам Си Цзиньпину теоретик Цзян Вэй Вэй, который в прошлом году был приглашен прочитать лекцию на так называемом коллективном занятии Коммунистической партии, заявил, что разные цивилизации имеют разные ценности. И так уж получилось, что китайские ценности явно превосходят все остальные. Какие доказательства у него были для этого? Ну, он сказал, что Китай и китайская цивилизация основываются на хорошем управлении. По его словам, проблема, лежащая в основе западной цивилизации, заключается в том, что она порождает конкурентную систему индивидуальных прав, что приводит к очень плохому управлению. В качестве примера он упомянул администрацию Трампа и Америку, воюющую с самой собой». В этой картине мира ценности свободного разума и свободы, которые Запад считает универсальными, оказываются просто его собственными ценностями, одним из многих способов организации человеческого поведения.

Европейский региональный директор Amnesty International Нильс Муйжниекс считает эту проблему «фейковой». «Я думаю, что нет резкого разделения между востоком и западом, югом и севером, между сторонниками авторитарной власти разных мастей и демократами, вне зависимости от географии. Если вы почитаете заявления поляков и венгров об отставках Совета Европы или критику Европейского союза в отношении прав человека, то они очень похожи на то, что китайцы говорят о Синьцзяне», — полагает он. По его словам, в своем понимании прав человека мы в основном ориентируемся на доступное нам знание западной истории, но фокус на таких ценностях, как разум, справедливость и достоинство, присутствует во многих культурах по всему миру. «Питер Ллойд, прекрасный человек, работавший в Совете Европы, написал очень интересную книгу о малоизвестных источниках прав человека, где рассмотрел эти ценности у Конфуция и Мэн-цзы, в Золотой век ислама у Авиценны, Аверроэса и Ибн Хальдуна, через всю Испанию XVI века у лас Касаса и де Витория. Они есть. Вы можете найти предшественников концепции прав человека во всем мире», — рассказал Муйжниекс.

«Теоретически, если бы всеобщие права человека, демократия и равенство были бы абсолютно и только западными категориями, не было бы нужды в репрессиях нигде в мире. Было бы тогда просто как: ты любишь масло, я люблю воду, давай поместим себя в две разные бутылки, и все, — добавляет историк, писательница Диана Пинто. — Когда появилось движение иранских женщин, за которым теперь последовали и которое так расширилось, жизнь и свобода очень быстро возобладали над всеми представления о хиджабе и о полиции нравов. Когда в Китае кто-то восстал против ограничений COVID, всплыло слово „свобода“ — и я не думаю, что это была просто свобода от прохождения тестов три раза в неделю».

Политолог Екатерина Шульман увела дискуссию еще на несколько шагов назад: по ее мнению, с самим определением «ценностей» не все так однозначно. «В социальных науках ценности — это то, что, во-первых, определяет поведение, а во-вторых, меняется. В основе концепции Инглхарта лежит идея, что по мере повышения уровня благосостояния в том или ином обществе ценности его граждан смещаются выше по одной оси к ценностям секулярным, индивидуалистическим, а по другой — к ценностям самовыражения и прогресса. Когда мы слушаем то, что говорят официальные лица в России, мы видим понятие традиционных ценностей как перманентных. Они традиционные не в том смысле, в котором их понимает Инглхарт — как ценности почтения к авторитетам и большего уважения к религии, чем к науке. В официальном дискурсе ценности являются традиционными, потому что предполагается, что они наследуются из прошлого и не меняются в будущем», пояснила она. В этом смысле понятие ценностей — это «инструмент авторитарного властвования», утверждает Шульман. Власти, не базирующейся на народном согласии, выгодно искать себе альтернативную легитимность в воображаемом прошлом. Екатерина Шульман опасается, что автократы могут присвоить себе концепцию ценностей и спустя несколько лет это понятие будет звучать как звучали «евгеника» или «расовая теория» после 1920−30-х годов. Задача просвещения и современных политиков, по ее словам, в том числе и в том, чтобы остановить эту компрометацию.

Директор Сахаровского центра Сергей Лукашевский заявил, что права человека абсолютно универсальны: «Когда начинается разговор о так называемых традиционных ценностях? Он начинается в тот момент, когда права человека начинают угрожать власти в конкретном государстве». Но проблемы с защитой прав человека есть не только на национальном, но и на международном уровне. «Права человека закреплены в системе международного права, которая должна их защищать, — рассуждает Лукашевский. — Но кто определяет и контролирует эту систему? Тут мы оказываемся в ловушке. Я смотрю список членов Совета по правам человека ООН и вижу там Китай, Эритрею, Венесуэлу Кубу… То есть главные нарушители прав человека у нас участвуют в защите этих прав человека. Тут мы упираемся в проблему, что у нас есть очень хорошие, подробно разработанные документы, но мы будем все время сталкиваться с тем, что антидемократические режимы будут этому противодействовать». Он убежден, что оправдания традиционными особенностями мало проясняют в вопросе защиты прав человека. «С Саудовской Аравией, казалось бы, можно поспорить о правах ЛГБТ, но там что, соблюдается свобода слова? Там есть свободные выборы? Там соблюдаются трудовые права мигрантов, которые там работают? Проблема прав человека это в большой степени не проблема ценностей, это проблема политическая, проблема демократизации», — подчеркнул Сергей Лукашевский.

Наконец, депутат Европарламента Сергей Лагодинский рассказал, что часто сталкивался с культурным релятивизмом — убеждением, что определенные ценности и нормы подходят для одной страны и не подходят для другой. «Мне постоянно задают этот вопрос: почему вы хотите навязать права человека России как обществу, вы, как европеец? Почему вы хотите навязать определенные ожидания Польше или Венгрии, как западноевропеец?», — рассказал он. Во время войны и кризиса релятивистский опыт только расширился. Например, ситуация с телеканалом «Дождь» показала, что определенные стандарты, установки и рамки иногда вырываются из одного контекста и помещаются в другой: «Когда латвийские власти говорят, что в военное время должны применять определенные стандарты, то у меня, как у конституционного юриста, возникает вопрос: почему вы говорите о военном времени? Украина находится в состоянии войны. Но вы не объявляли о военном положении, ни о чем бы то ни было еще. Такие действия могут привести к большему распространению релятивизма и сокращению универсализма». Другой тип релятивизма — это релятивизм морали. «Имеем ли мы сейчас какие-то универсальные ожидания от всех? Или наши ожидания, стандарты, язык различаются в зависимости от того, откуда вы родом, какое у вас имя? Я был в России около пяти дней за последние 30 лет. Я считаю себя европейским политиком, но я никогда раньше не подвергался такой реэтнизации в Германии, как в последние недели и месяцы», — рассказал политик.

По словам Сергея Лагодинского, теперь часто приходится принимать решения, требующие переоценки норм международного публичного права, которые мы считали универсальными, общепринятыми и непрерывными. «Готовы ли мы к тому, чтобы жертвовать, чтобы изменить эти правила в той мере, в какой требует этого от нас этот конкретный момент? Это очень сложный нравственный вопрос, потому что мы, конечно, хотим, чтобы жертвы этой агрессии добились успеха в своих требованиях и ожиданиях. Я рад делать то, что мы и наши украинские друзья считаем необходимым на данный момент. Но мы не видим, какое глобальное долгосрочное влияние наши действия окажут на будущий мировой порядок». Лагодинский призвал не бороться с врагами демократии «любой ценой» и «научиться сохранять универсалистское спокойствие, даже если это очень сложно». В противном случае, полагает он, есть риск самим стать релятивистами: «Мы не должны забывать, что мы несем ответственность не только за настоящее, за здесь и сейчас, но и за будущее».