В ночь на 1 февраля 2020 года Великобритания официально вышла из Евросоюза — спустя три с половиной года после референдума. Как будут развиваться события дальше, до сих пор ясно не вполне. Известно, что британские представители покинут все органы власти ЕС, а Великобритания получит право договариваться о свободной торговле с кем угодно. Но де-факто страна останется в ЕС еще (как минимум) год. Последствия Брекзита могут показаться гораздо менее значительными на фоне других глобальных вызовов, таких как изменение климата или угроза со стороны Китая, пишет ректор Оксфордского университета Крис Паттен. Вместе с тем, сохранение либеральной демократии — это и есть единственный выход, который теперь есть у Бориса Джонсона, полагает The Economist.
Затянувшийся выход Великобритании из Евросоюза стал предметом многочисленных шуток: например, на днях стало известно, что Австрийская почта выпустила ироничную марку, посвященную Брекзиту. На ней изображена карта Европейского союза, причем Соединенное Королевство, в отличие от других стран ЕС, не темно-синего, а бледно-голубого цвета. Также на марке указаны две даты — запланированного и фактического выхода Великобритании из Евросоюза. Агентство Bloomberg назвало выпуск марки «троллингом Брекзита».
Не стоит драматизировать, рассуждая о возможных последствиях Брекзита, пишет Крис Паттен, ректор Оксфордского университета, последний британский губернатор Гонконга и бывший комиссар ЕС по внешним связям. Хотя, конечно, признает, что Соединенное Королевство «выбрало странное и опасное время, чтобы решить действовать в одиночку».
Выход Великобритании из Европейского союза «вероятно, является самым важным национальным политическим событием в моей жизни», говорит Паттен. Восторженные сторонники Брекзита возмущены тем, что знаменитые часы на башне Биг Бен, находящиеся на реставрации, не смогли ознаменовать их победу. «Но что мы должны праздновать? Ведь, кажется, никто не знает, что будет дальше», — рассуждает Паттен.
По подсчетам Bloomberg Economics, к концу переходного периода страна потеряет по меньшей мере 200 млрд фунтов. Британский министр финансов Саджид Джавид заявлял, что Соединенное Королевство при выходе из блока не будет больше ориентироваться на европейские нормативно-правовые акты. Но, во-первых, полагает Паттен, едва ли получится договориться с Евросоюзом подробно и содержательно к концу 2020 года, как это планировал Джонсон, а, во-вторых, любые договоренности все равно неизбежно будут осуществляться за счет более тесного согласования с нормативно-правовыми актами ЕС. Да и в 2016 году, когда Джавид был министром внутренних дел, он сам же и утверждал, что Британия столкнется с «десятилетием стагнации и сомнений», если выйдет из ЕС, обращает внимание Крис Паттен.
Вместе с тем Паттен убежден, что «по сравнению с угрозами, создаваемыми изменением климата и враждебной позицией Китая по отношению к либеральной демократии, последствия Брекзита могут показаться гораздо менее значительными». Окажется ли Консервативная партия, идеолог и мотор Брекзита, готовой в конечном итоге заплатить политическую цену. Может так случиться, что такие проблемы будут даже забыты, когда мы столкнемся с двумя гораздо более серьезными вызовами в предстоящем столетии. «Прежде всего, это изменение климата, которое должно побудить мировых лидеров всерьез объединиться и действовать вместе. Президент США Дональд Трамп говорит, что переговоры о глобальном потеплении обречены, и большинство его коллег-республиканцев, похоже, с этим согласны. Более того, лидеры Бразилии, Австралии и других стран прикрываются пренебрежительными предубеждениями Трампа, в то время как температура и уровень моря повышаются, а пожары бушуют»,— пишет Крис Паттен. Кроме того, по его словам, Великобритания «будет праздновать свою славную независимость от осложнившегося международного сотрудничества в то время, когда интеллектуальная, политическая и экономическая враждебность между коммунистическим руководством Китая и либеральными демократиями становится все более очевидной». Совершенно точно ясно, что «если либеральная демократия хочет выжить, она должна постоять за себя»: «И у нас не должно быть никаких иллюзий: открытые общества, разделяющие принцип верховенства права, от Америки до Европы, Африки и Азии, враждебно воспринимаются из Китая. Либеральные демократии не могут допустить, чтобы общепринятые международные нормы искажались в чью-то пользу».
По сравнению с этими огромными проблемами, последствия Брекзита могут показаться гораздо менее значительными, заключает Паттен: «Но Великобритания выбрала странное и опасное время, чтобы решить действовать в одиночку».
The Economist также называет выход Великобритании из ЕС поворотным историческим моментом: «Нация долго и горько спорила по этому вопросу, и ее правящая элита получила удар. Но нет сомнений, что Борис Джонсон руководит самым могущественным правительством за последние годы. Многое теперь зависит от того, как он себя поведет».
Большинство изменений, за которые выступает правительство Джонсона, можно было осуществить, не прибегая к выходу из ЕС. Однако теперь, когда Брекзит все-таки случился, страна должна максимально использовать шанс для перекалибровки экономики и изменения своих приоритетов. Для этого Борис Джонсон, показавший себя прежде как блестящий оппортунист, должен руководствоваться в дальнейшем не тактическими соображениями, а стратегическим видением. «Это видение должно основываться на либерализме, — утверждает издание. — Вера в свободу как основу цивилизации, в государство как слугу личности, а не наоборот, и в открытый обмен товарами, услугами и свободными мнениями — все это зародилось в Британии. Это естественным образом сложилось в национальном характере британцев, которые привыкли критически оценивать собственную власть и всегда тяготели к прагматизму, а не к идеализму. Такой подход лежал в основе прогресса страны в 19-м и 20-м веках и стал доминирующей политической философией в мире». Теперь эти принципы оказались под угрозой, и не в последнюю очередь — в самой Великобритании.
Брекзит, конечно, уходит корнями на уровень инстинктов. Но внутри него была ультралиберальная нить, которая считала ЕС слишком государственным и ограниченным, пишет Economist. Теперь единственный выход для Бориса Джонсона — «объединить либералов и убедить скептиков в том, что система, основанная на свободных рынках и свободной торговле, тоже может работать на них».
На внешнеполитическом фронте либерализм может означать использование значительных сил Британии в служении свободной торговле и защите прав личности. Например, решение премьер-министра Джонсона о том, что страна должна использовать оборудование Huawei, было правильным, полагает издание: «Несогласие с попытками президента Дональда Трампа вывести Китай из глобальных технологических цепочек поставок — и есть проявление либерализма».
Внутри Великобритании либерализм может означать курс на открытость системы для всех желающих. В основе голосования за Брекзит лежит недовольство тем, что экономическая система, притворяющаяся открытой, на самом деле основана на кумовстве богатой лондонской элиты, и непроницаема для тех, кто беден, провинциален и не имеет собственности, утверждает Economist. Политика Джонсона как раз-таки стимулирует рост в регионах. И это касается не только экономики, но и самоопределения: «Либеральное правительство должно децентрализовать управление не только потому, что решения лучше всего принимать как можно ближе к тому месту, где они будут реализовываться, но и потому, что люди должны чувствовать, что они имеют власть над своей судьбой». Великобритания должна найти новую роль в мире, резюмирует The Economist.
Наталья Корченкова
