Прежняя историческая эра вместе с привычным миропорядком уходят в прошлое, начинают проступать контуры нового политического века. Мы не знаем, что он принесет и как будет выглядеть. Неизвестность порождает тревогу: Запад больше не чувствует себя в безопасности и столкнулся с экзистенциальным кризисом. Британский политолог, профессор по международным отношениям Лондонской школы экономики Кристофер Коукер рассказал, почему новое столетие скорее всего будет «ничейным», что станет главным вызовом для Европы и какие развилки ждут Россию.
Robert Frank’s London (1951-52)
Падение Берлинской стены, 30-летнюю годовщину которого отмечали в конце 2019 года, на самом деле не имело такого исторического значения, как это принято считать. События, которые полностью изменили международный ландшафт, произошли за десять лет до этого, в 1979 году: во-первых, это революция в Иране, которая радикально изменила облик Ближнего Востока, а во-вторых, решение китайского правительства открыть рынки миру. В 1979 году китайская экономика была ненамного больше, чем испанская; сегодня она по паритету покупательной способности уже опередила США. Должны были бы еще произойти еще две вещи: Россия должна была стать частью свободного либерального миропорядка, а сам этот миропорядок оказаться стабильным и устойчивым. Но все сложилось иначе.
«В новой реальности США недостаточно сильны, чтобы быть гегемоном»
То, что произошло 11 сентября, конечно, ни в коем случае не является ответственностью иранских властей, но те молодые террористы совершенно точно были воодушевлены тем, что происходило в Иране в 1979 году. США выдали гиперреакцию на те события и потратили 7,3 трлн долларов на то, чтобы изменить облик Ближнего Востока. Эта сумма денег больше, чем США когда-либо тратили на что-либо в своей истории, включая Первую и Вторую мировую войну и все войны вместе взятые. Выхлоп получился очень маленьким: в действительности Ближний Восток сегодня в куда как худшем состоянии, нежели перед событиями 11 сентября 2001 года, в Афганистане не прекращается война, и нет никакого просвета.
Рассылка Школы гражданского просвещения
Позиция США не изменилась со времен знаменитой пресс-конференции на второй день войны в Ираке в 2003 году, когда президент Буш на вопрос о соблюдении международного права ответил: «Я даже не подумал об этом, наверное, надо юристам позвонить и спросить». Конечно, это была шутка, но шутка крайне неудачная. Верховный главнокомандующий НАТО в 1990-х годах Уэсли Кларк спустя много лет в одной из своей статей признал, что США задумывались о том, чтобы напасть после 11 сентября не только на Ирак, а на семь разных стран. Такая степень гегемонистского высокомерия стала возможна к концу Холодной войны, и теперь мы за это расплачиваемся. Американская односторонность проявляется и в других сферах, а подходы опираются в основном на экономику: доллар и экономические санкции используются, чтобы наказывать другие страны. Дело не в Буше и не в Трампе. Западная система альянсов и союзов оказалась под давлением разных факторов, и это для Запада делает очень сложным сохранение прежнего миропорядка. Но в новой реальности США недостаточно сильны, чтобы быть гегемоном: Китай не бросает вызов США напрямую, но тем не менее дает понять, что собирается это сделать — и скорее раньше, нежели позже.
Мне кажется, мы больше не будем иметь столкновения идеологий, а будем бороться из-за идентичности и культурных ценностей. Китай на XIX съезде партии объявил себя государством-цивилизацией, президент Путин на заседании Валдайского клуба тоже заявил, что Россия это страна-цивилизация, а премьер-министр Индии Нарендра Моди, в свою очередь, аналогично видит роль своей страны. В действительности мы видим, конечно, столкновение либеральных политических систем и авторитарных режимов, мы видим новую экономическую Холодную войну, которая развивается перед нашими глазами прямо сейчас.
Российские развилки
Политический курс России при президентстве господина Путина, начиная примерно с 2006-2007 года идет в известном смысле вразрез с Западом. Несмотря на то, что Соединенные Штаты — это самая мощная военная держава (и вряд ли можно ожидать, что это изменится в течение ближайших десяти лет), а Россия — страна довольно бедная (ее экономика, например, уступает экономике Испании), исключительным образом риторика Путина и риторика администрации Трампа звучат очень схоже. Путин говорит об опасности, которая нависает над Россией с Запада, а Трамп говорит американцам об угрозе, исходящей от Китая. Путин говорит, что Запад обманул Россию после конца Холодной войны, а Трамп говорит, что союзники обманули США. Это состояние разума, которое одинаково вредно как в России, так и в Америке.
Но что делать, если вы находитесь в экономически весьма невыгодном положении, в таком, как Россия? Существует два пути: попытка выстроить более оптимальные отношения с Западом, в частности, с Европой и США, но этот путь, похоже, блокирован; или же поворот в сторону Китая, что, конечно же, представляется мне совершенным кошмаром. Мы уже видим огромные китайские инвестиции в России — сотни миллиардов долларов в Сибири и на Дальнем Востоке — огромные программы сотрудничества и военного обмена, и не видим ничего близкого по масштабу со стороны Запада.
«Мы вновь видим общества на грани взрыва»
Геополитические проблемы Европы были изложены на Мюнхенской конференции по безопасности главой Еврокомиссии Жаном-Клодом Юнкером. Он сказал о необходимости развивать значимую роль Европы в мире, в то время как в настоящее время Европой пренебрегают и Соединенные Штаты, и Китай. Но вопрос о значимой роли — действительно колоссальная проблема, в особенности в условиях Брекзита, потому что сегодня у нас есть всего лишь две страны на европейском континенте, которые имеют стратегическое видение — это, конечно же, Франция и Великобритания (которая уходит из ЕС). Президент Франции Эммануэль Макрон поднял вопрос о создании Европейского Совета безопасности, где Великобритания могла бы быть полноправным членом. Мне представляется, что британское взаимодействие с Европой будет гораздо больше основано на конкретных обстоятельствах, так называемой политике ad hoc с учетом растущего влияния Китая, которое распространяется уже на саму Европу. Тем временем такие страны, как Венгрия, фактически блокируют инициативы ЕС, осуждающие нарушение прав человека в Китае. А президент Чехии сказал недавно, что хотел бы, чтобы его страна была «бездумным авианосцем китайских инвестиций». Как вам такое? Из уст чешского президента.
Зигмунд Фрейд, который умер в изгнании в Лондоне в 1939 году, незадолго до кончины ответил на вопрос журналиста, последняя ли это война в Европе: «Это последняя война для меня, но, пожалуй, не для вас». Мы любим напоминать себе о том, что Европе удалось предотвратить войны, ЕС даже был награжден Нобелевской за упреждение войны после 1945 года. Но теперь мы вновь видим общества на грани взрыва.
Нет никаких сомнений в том, что самой большой проблемой для Евросоюза в ближайшие десятилетия будет миграция. То, как Европа попытается решить эту проблему, обладает центральным значение для существования и выживания Европы в целом. О колоссальном числе мигрантов из Африки — почти 200 миллионов людей — говорил президент Франции Эммануэль Макрон. Наконец, окружающая среда: проблемы климата обладают колоссальной значимостью и станут новым полем для конфликта между Россией и Западом, в частности, в Арктике.
«Это мир, в котором мы вполне могли бы выжить в XIX веке и, может быть, даже в XX»
Что можно вынести из всего что я сказал? Мы будем и дальше наблюдать соперничество между свободной рыночной экономикой и экономикой административно-командной. Пока сложно сказать, какая из этих систем окажется более производительной с точки зрения порождения богатства. Но мы знаем, что Китай — это уже сейчас страна с самым быстрорастущим средним классом в мире, занимающая второе место по числу миллиардеров. Мне кажется, первый триллионер в мире будет китайцем, а не американцем.
Но главный вопрос состоит в следующем: можем ли мы вообще выжить в постгегемоническом мире, то есть в мире, где не будет гегемона? XIX век был британским, XX век был американским. Я не думаю, что XXI век станет китайским. Я думаю, что это будет ничейный век. Может быть, вы скажете, что это хорошо, а может быть, это вообще вполне привлекательно — мир без гегемона. Но в то же время это мир без закрепленных правил, это мир с вакуумом управления, это мир, в котором мы вполне могли бы выжить в XIX веке и, может быть, даже в XX. Но учитывая вызовы, которые перед нами стоят, увы, это худший из возможных сценариев.
