Михаил Минаков: «Военная победа Украины решает только часть проблем»

«Единого мира больше нет»

К началу вторжения в Украину мир уже был готов — по крайней мере информационно — к большому кризису. Есть достаточно данных о том, что военные бюджеты росли по всему миру с начала донбасской войны в 2014 году. В то же время все были готовы к тому, что кризис может и не произойти, если будет найден какой-то компромисс с Путиным. Тогда военный вариант был бы отложен или отменен, и мир имел бы возможность провести коррекцию глобального проекта долгого мира, сложившегося ранее благодаря концу Холодной войны, распаду Восточного блока, а затем и распаду СССР.

Нападение России на Украину заставило всех переоценить свои долговременные стратегии. Единого мира больше нет: он все больше и больше фрагментируется, огромное количество санкций разорвали торговую и экономическую инфраструктуру глобального проекта. Политическое противостояние построило железный занавес — по крайней мере, в Европе. Обострились противоречия во многих горячих точках, к противостоянию возвращаются Иран и Израиль, Китай и Тайвань, обострение происходит в ряде африканских стран, а также на Южном Кавказе. Война в Украине дает посылы для пересмотра того, что можно считать рациональным. Пролиферация войны, скорее всего, распространится на Молдову и Беларусь.

Если раньше большая часть стран, обладающих ядерным оружием, находились в определенных договорных взаимоограничениях, сейчас эта структура ограничений постепенно исчезает. Как минимум две страны, Индия и Пакистан, вообще ничем не ограничены. Совет ученых, занимающийся часами Судного дня, недавно принял решение перевести стрелки на «90 секунд до полуночи» — это самый близкий к катастрофе показатель за все время существования проекта.

Что привело нас к этой точке? Западный универсализм рассматривал мир как единое целое — да, были регионы, где универсальные правила действовали меньше, где-то больше. Но суверенизм путинского типа дал такой сильный импульс, спровоцировав региональный эгоизм. Причем суверенизм — это гораздо более широкое явление, не сводящееся только к Путину; это также трампизм, орбанизм, идеология ПиС в Польше. В посткоммунистическом мире демократия не означала доходности и благополучия для домохозяйств. В постсоветском пространстве там, где домохозяйства получали неплохой доход, демократия, как правило, была в упадке. Там же, где демократических свобод больше — Украина, Молдова, Грузия — домохозяйства были очень бедными. К сожалению, мы не построили политической системы, где рынок, экономика и политика поддерживали бы друг друга.

«Нейтральность почти невозможна»

С переходом к новой милитарной рациональности мы видим, что она будет воспроизводить все больше и больше вооруженных конфликтов. И Украина сегодня находятся в центре этого импульса, вокруг нее образуются такие концентрические круги по степени вовлеченности и по степени влияния милитаризма на новое общество. Для победы в этой войне Украина милитаризируется очень быстро. Свежие данные Института социологии Украинской Академии Наук показали, что в декабре 2022 года добрая половина украинцев оценивали свое экономическое благополучие как вполне приемлемое, в то время как в ноябре 2021 года подавляющее большинство оценивало ситуацию как негативную. Это хорошо иллюстрирует новое мировосприятие украинцев: теперь мы живем в другом мире, мы оцениваем и собственные потребности, и ценности, и многое другое вокруг себя совершенно иначе; теперь наш доход не так важен, главное, позволяет он нам выживать или нет.

Следующий круг — это круг тех, кто предоставляет помощь России и Украине. С российской стороны это Беларусь и Иран, с украинской стороны — обновленный «малый Запад». Он стал меньше, и, может быть, в глобальном плане влияет меньше, но он гораздо более солидарен, и его солидарность сейчас во многом связана именно с поддержкой Украины. Путину нельзя дать победить — это вполне понятный их первый шаг. Но не исключено, что впереди новые войны, поэтому нужно быть готовыми, нужно развивать военно-промышленный комплекс.

Баланс возможен теперь только как баланс арсеналов, и пока «малый Запад» не выстроит свою обновленную структуру безопасности — судя по всему, все-таки это будет НАТО — нейтральность почти невозможна. Скандинавские страны пытаются стать членами НАТО, поведение Швейцарии в финансовом секторе и в вопросах безопасности демонстрирует, что и Швейцария уходит от традиционного нейтралитета; наверное какие-то аспекты нейтралитета еще позволяют себе Австрия и Венгрия, но и это ненадолго.

Гражданская нация в осажденной крепости

Долгое время в политической науке, в политической философии мы отождествляли warmaking (ведение войны) с государственным строительством. Война требует эффективности от управления, тут невозможна коррупция и нужно дисциплинированное общество. Но сейчас в Украине warmaking — это нациестроительство (nation building), строительство нации совершенно с другими очертаниями, нации, живущей в осажденной крепости. Другие примеры таких наций — Южная Корея и Израиль.

В Украине возникло общество граждан, которых объединяет не этнический, не языковой и не конфессиональный признак, а именно гражданственность. В декабре 2022 года 78% украинцев определяли себя таковыми через гражданство. И это огромный задел, наследие постсоветского периода, которое позволяет Украине выживать и, видимо, позволяет становиться частью малого Запада. Была опасность, что региональные элиты могут посмотреть в сторону Кремля, но этого не случилось: даже те, кого до 2022 года считали пророссийскими группами, сейчас себя показывают патриотами, которые защищают свои регионы.

Военная победа Украины решает только часть проблем. Даже после победы Украины в войне необходимо дальнейшее давление на восток. Украина будет обречена на существование в виде осажденной с трех сторон крепости, если Россия не изменит свое политическое и военное существование. Так что любая нормальная стратегия должна рассматривать победу Украины и Запада в войне лишь как первый шаг. Далее необходима работа с российским обществом, огромная диаспора россиян должна быть готова возвращаться и возвращать страну в семью европейских народов.

Сейчас между обществами диалога нет. Война не предполагает диалога. Победа Украины как государства и общества, а также ее союзников может создать условия для будущего диалога. Но его первой темой станет не мирное сосуществование, а репарации. И тогда постепенно может быть что-то начнет меняться. Впрочем, зная Россию, российское общество и политическую культуру, я думаю, что поражение скорее породит там лишь новую волну милитаризма и усиление реваншистских настроений.

«Романтизм права я бы отложил»

Запад очень часто говорит о том, что эта война — война демократии против авторитаризма. Наверное, по большей части это правда, но в этой войне на стороне Запада участвует слишком много иллиберальных демократий. Этот иллиберальный поворот произошел в Центральной Европе в 2015 году: часть стран все еще остается демократиями, но уже не либеральными. В какой-то момент это может сработать против проекта единой Европы, хотя сейчас Брюсселю удается находить баланс в этом вялотекущем конфликте и с Будапештом, и с Варшавой, и поскольку аспекты безопасности сейчас более важны, чем Конституция и независимость судов, то наверное вопросы верховенства права отойдут на второй план. Но на второй, а не на третий.

Так или иначе милитаризм является плохой ситуацией для демократии и свободы. И это двойной вызов для Европы и для Запада: с одной стороны усилить свою безопасность, а с другой — не превратиться в такую мини-Россию со своей военщиной, со своим суверенизмом, и со своим желанием реванша.

Мы больше не можем опираться ни на какие международные договоры, давайте будем реалистами. Нападение на Украину — это нарушение огромного количества базовых фундаментальных договоров. Поэтому здесь я бы романтизм права отложил. Первое, что нужно сделать — обустроить региональную безопасность, и только тогда можно будет начинать искать точки соприкосновения с противником.

Советский Союз и НАТО сосуществовали довольно долго. Жалко, что мы возвращаемся к этому опыту, но пока экзистенциальный интерес Запада в безопасности не обеспечен, новые договоры, конечно, не создать. Я надеюсь все-таки на интеграцию Украины, в том числе, в Евросоюз. Это хотя бы отчасти снизит негативные аспекты от существования в модусе осажденной крепости. Если в следующие десять лет мы сможем выработать общие правила для относительно мирного сосуществования, это уже станет каким-то заделом для наших детей. А дальше уже от них будет зависеть, смогут ли они продолжить это движение.