На фоне фундаментальных геополитических изменений последних лет Центральная Азия (ЦА) становится стратегически важным пространством и для России, и для Китая, и для Запада. Но кого видят как партнера в самой ЦА? Что происходит с влиянием России в регионе спустя почти три года полномасштабного вторжения в Украину? И готова ли Центральная Азия к уходу от авторитаризма и демократическим переменам? Пересказываем, что об этом рассказала эксперт по региону Галия Ибрагимова в своем выступлении на семинаре Школы гражданского просвещения.
Saule Suleimenova, Skyline, 2017
«Никакой это не пуп земли и даже не Хартленд истории»
Я сама родом из Центральной Азии, из Узбекистана. Местные элиты любят говорить о себе как о «Хартленде» — северо-восточной части Евразии, которую британский географ Маккиндер назвал «осью истории» — регионе, вокруг которого, конечно же, сосредоточен весь мир. Студенты факультетов политологии или международных отношений постоянно слышат, что «идет большая игра», и, конечно же, между Западом и Россией идет своеобразное состязание, а Центральная Азия — это такая невеста на выданье, которая еще думает, за кого же выйти замуж: все-таки за западные страны или же за Россию. А теперь еще Китай появился такой мощный и активный, в чем-то даже агрессивный в плане своей экономической экспансии. Но как только ты выезжаешь за пределы Центральной Азии, ты понимаешь, что никакой это не пуп земли и даже не Хартленд истории. И вспоминаешь, что традиционно этот регион находился в сфере влияния России, и Россия к нему относилась как к своим задворкам.
В российских источниках до сих пор можно встретить термин «Средняя Азия» (так называли регион в советское время), но на самом деле еще в 1994 году на сессии Генеральной Ассамблеи ООН по инициативе самих стран региона его стали именовать «Центральная Азия». Когда мы говорим сегодня о Центральной Азии, мы подразумеваем пять стран: Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Туркменистан и Таджикистан. Что важно знать о Центральной Азии? Это регион с растущим населением. В западном мире везде идет убыль населения; даже в Китае сейчас фиксируется тенденция на демографический спад. В ЦА же достаточно много рабочей силы, которая ищет какие-то рынки труда, где можно было ее применить. Трудовая миграция из региона действительно обеспечивает значимую часть экономики: в Узбекистане переводы трудовых мигрантов составляют где-то 25−30% ВВП, в Таджикистане и Кыргызстане — до 50% ВВП. В то же время в последнее время многие мигранты стали возвращаться. Регион также богат нефтью, газом и другими полезными ископаемыми — в ЦА добывают в том числе уголь, золото, металлы. Но если говорить о мировой экономике, то вклад ЦА пока составляет всего 0,3%.
Страны ЦА всегда любят повторять, что у них многовекторная внешняя политика, они не выбирают себе какого-то одного партнера, равноудалены от всех и стараются сохранять сбалансированные отношения со всеми странами. В начале 1990-х годов ключевыми заинтересованными в отношениях с ЦА акторами были Россия, Турция, Соединенные Штаты, Евросоюз, очень активные связи были, например, с Южной Кореей, интересовалась этим регионом и Япония. В нулевых началась экономическая экспансия Китая в Центральную Азию. Есть много различных организаций, в которые входят страны Центральной Азии: это и ООН, и СНГ, и ШОС, и ЕАЭС, и ОДКБ, и C5+1 (это переговорная платформа, придуманная Соединенными Штатами в последний год президентства Барака Обамы). Вместе с тем, в регионе сохраняется военное присутствие России, в частности, в Таджикистане даже после вывода оттуда советских войск осталась 201 база, в Кыргызстане остается авиабаза, в Казахстане — Байконур и полигоны, а еще у Казахстана с Россией — самая протяженная сухопутная граница в мире.
«Нужно вспоминать о регионе не только тогда, когда он превращается в отмывочную»
Война в Украине стала шоком для региона, потому что Россия — ключевой экономический партнер. Хотя до 2014 года и Украина была в топ-5 экономических партнеров стран Центральной Азии. Например, краеугольный камень президентства Эмомали Рахмона в Таджикистане — строительство Рогунской ГЭС. Турбины для нее должна была поставлять Украина. И транзит, конечно, осуществлялся через территорию России. Как сейчас этот проект Рахмона будет осуществляться, не совсем понятно; таджикские коллеги рассказывают, что будут какие-то альтернативные поставщики. Но ясно, что регион зависит от РФ логистически — в основном связь региона с внешним миром, торговля, экспорт нефти, газа — все это шло через территорию России. А если России что-то не нравилось в поведении центральноазиатских государств, в общем-то тут же на трубопроводах происходили какие-то поломки или, например, находили червей в персиках из Узбекистана. Россия всегда достаточно эффективно использовала вот эту вот зависимость.
Рассылка Школы гражданского просвещения
После начала полномасштабного вторжения никто не знал, как на это реагировать. Лидеры стран ЦА сразу начали совершать многочисленные визиты то в Китай, то в страны Запада. И как раз Китай тогда в числе первых заявил о том, что он стоит на страже территориальной целостности Казахстана. Риски действительно были велики: а вдруг Россия решит защищать русский мир на границах еще и стран Центральной Азии? Каких-то прямых заявлений от лидеров ЦА не было, но они говорили о том, что поддерживают территориальную целостность Украины, выступают за мирное разрешение этого конфликта. Но дальше поломались логистические цепочки: в первые месяцы, когда в России не могли найти гречку и запасались сахаром, это очень сильно ударило и по региону. Причем казахские экономисты мне рассказывали, что в свое время Бразилия и Аргентина предлагали им стать альтернативными поставщиками сахара, [но Россия настояла на своих услугах].
Позже, когда уже стало понятно, что война — это надолго, пришло понимание, что регион может стать альтернативным транзитным хабом для поставки продовольствия в Россию, что, как бы цинично это ни звучало, на войне можно заработать, получить какие-то выгоды от того, что Россия сейчас находится в такой изоляции. И действительно, если посмотреть различные журналистские расследования, исследования многих научных институтов, мы увидим, что многие россияне сейчас получают и айфоны, и машины, и драгоценные металлы в основном через постсоветские страны, и, конечно, Центральная Азия здесь в приоритете.
Я признаю, что регион за последние годы превратился в отмывочную по реэкспорту товаров в находящуюся под санкциями Россию. Но регион всегда находился на задворках мирового общественного внимания. Нужно поднимать этот вопрос, делать больше расследований, привлекать всех чиновников по всему миру к этим проблемам, и вспоминать о регионе не только тогда, когда он превращается в отмывочную. До этого о регионе, в принципе, как о субъекте каких-то международных отношений, вспоминали разве что в контексте Афганской войны: вот чтобы талибы не просочились в Россию, а потом и в Евросоюз, вспомнили про Центральную Азию.
Сейчас много говорят о росте в ЦА влияния Китая и, наоборот, снижении влияния России. Но на самом деле за два с половиной года войны в Украине инвестиции Китая и России практически сравнялись — как раз во многом из-за того, что российский бизнес сейчас под санкциями, и эти деньги активно перетекают во многие сектора именно центральноазиатской экономики. Но китайское военное присутствие в Таджикистане за последние пять лет действительно стало усиливаться. Уже точно есть одна военная база, и речь сейчас идет о строительстве второй. И, в принципе, когда регион граничит с одной стороны с Китаем, а с другой — с Россией, говорить о строительстве в Центральной Азии острова свободы и демократии не приходится.
«Ради казахской нефти и туркменского газа в Европе закрывают глаза на авторитарные режимы»
Под воздействием войны к ЦА стала проявлять больший интерес и Европа. Вернулись к рассмотрению таких проектов, как Транскаспийский газопровод, Транскаспийский международный транспортный маршрут. Эти инициативы, появившиеся еще в конце 1990-х годов, находились в замороженном состоянии, поскольку в основном логистика проходила через Россию, и в альтернативных маршрутах не было никакой необходимости. А теперь Запад оказался заинтересован в энергоресурсах Центральной Азии, как в альтернативе российским, и начал активно лоббировать эти проекты. В 2022—2023 годах еврочиновники, лидеры многих европейских стран посещали все пять стран регионов ЦА, включая Туркменистан. Регион снова почувствовал себя невестой на выданье, и все теперь за него конкурируют.
Но если с одной стороны Запад хочет компенсировать поставки российского газа и нефти, то с другой — он закрывает глаза на то, что происходит с демократизацией и с правами человека в регионе. Конечно, для внешней аудитории продвигается такой нарратив, что в странах региона проходят демократические реформы, что все лидеры стран Центральной Азии — это такие просвещенные модернизаторы. Но если посмотреть в каждую страну изнутри, то, наоборот, политические репрессии усиливаются во всех странах, начиная от самого, казалось бы, либерального Казахстана, где в последнее время было достаточно много арестов журналистов, блогеров, просто активистов, несогласных или выходящих на протесты. Это происходит сейчас и в Узбекистане, не говоря уже о Таджикистане, где на фоне готовящегося транзита власти усиливаются репрессии. Но в Европе ради того, чтобы получать казахскую нефть и туркменский газ, закрывают глаза на отсутствие демократических реформ в ЦА, которые вообще-то должны там проводиться.
С начала 1990-х годов все страны Центральной Азии отличались именно жесткими персоналистскими авторитарными режимами. Конечно, позже произошли какие-то изменения, произошла смена политических элит, и во многих странах начались какие-то демократические реформы. Узбекистан Ислама Каримова — это действительно жесткий авторитарный режим, который влиял также на экономику страны. Никто, в общем-то, и не знал, что она собой представляет, было недостаточно инвестиций. А после смены власти, когда президентом стал Шавкат Мирзиёев, страна приоткрылась миру, потекли инвестиции. Коллеги говорят, что сейчас Ташкент напоминает одну большую стройку. Но мы не можем говорить автоматически, что и демократические процессы в Узбекистане идут полным ходом. Нужно помнить, что либерализация экономики не всегда равна развитию демократических институтов.
«Запад учит нас жить, а мы хотим создавать свою суверенную демократию»
Когда я еще училась в школе в Узбекистане, Каримов не отличался особой любовью к России. В 1990-е отношения Москвы и Ташкента были на пике антагонизма. Нам преподавали в школе историю уже независимого Узбекистана, где Россия — это большой имперский брат, от которого надо держаться на отдалении. Ностальгия по Советскому Союзу пресекалась. Российское телевидение в 1990-е было отключено, только «Санта-Барбару» включали на два часа. Но после 2005 года отношения с Россией стали улучшаться. Произошел массовый расстрел жителей Андижана, и Каримов осознал, что, оказывается, Запад [осудивший подавление протестов] не такой партнер, как он говорил, а вот Россия — авторитарный старший брат, и он-то поможет.
С тех пор между Россией и Узбекистаном началось потепление, хоть и не на уровне телевидения и пропаганды. Да и в целом нельзя назвать президентство Каримова каким-то сильно пророссийским. Но затем пришел Мирзиеёв, имеющий родственные связи с Алишером Усмановым. И на рынок Узбекистана потекли российские деньги. Это было нужно, потому что экономика при Каримове была в ужасном положении. И именно за период президентства Мирзиёева Россия превратилась в ключевого экономического партнера. Тут уже включилась пропаганда на официальном уровне: Россия — это наш партнер, а вот с Западом все непонятно, он постоянно лезет в наши внутренние дела, начиная с Андижана, учит нас жить, а мы хотим создавать свою суверенную демократию.
Кроме того, в начале войны в регионе было ожидание, что Запад молниеносно окажет помощь Украине, и тогда никто не будет покушаться и на суверенитет Центральной Азии. Но теперь, глядя на то, как Запад медленно оказывает помощь Украине, в ЦА думают: а что же будет, если, например, Россия захочет помочь отстоять русский мир на территории северного Казахстана, или заявить о правах русскоязычных в Горном Бадахшане Таджикистана, или что-то пойдет не так в республике Каракалпакстан в Узбекистане? Все это служит дополнительным аргументом продолжать иметь дело с Россией.
В целом лидеры стран Центральной Азии продолжают балансировать, проводя свою многовекторную политику: находясь на Западе, рассказывают о том, что они против войны и поддерживают санкции против России, а когда они встречаются с российскими чиновниками, говорят «да нет, конечно же, Россию не победить». И пока война идет, все пытаются так или иначе на ней наживаться.
