Согласно одной из трактовок вестсплейнинга, расширение НАТО на восток было вызвано исключительно ненасытным желанием американских политических элит расширить глобальную сферу своей имперской власти за счет России, и стратегией военно-промышленного комплекса, направленной на извлечение максимальной прибыли. Например, ярый западник Джон Миршаймер постоянно повторяет, что напряженность на постсоветском европейском пространстве стала нарастать, когда «администрация Клинтона… начала настаивать на расширении НАТО» и «втянула» в этот процесс несколько восточноевропейских стран. Такой подход предполагает, что восточноевропейцы обладают такой же субъектностью, как мебель в квартире.
Проблема расширения НАТО освещается в открытом письме, опубликованном на сайте Eisenhower Media Network после вторжения России в Украину. Дюжина «экспертов по национальной безопасности», подписавших письмо, включая фанатичного вестсплейнера Джеффри Сакса, представили краткий обзор событий, которые «спровоцировали российские страхи», и сочли необходимым сообщить миру, что в 1996 году «группа неоконсерваторов и топ-менеджеров американских производителей оружия сформировала Комитет США по расширению НАТО», а «крупнейший производитель оружия потратил более 51 миллиона долларов на лоббирование» этих интересов. Общий посыл ясен: членство в НАТО досталось им лишь потому, что США решили насолить россиянам и дать возможность «производителям оружия» заработать на этом. Но они даже не упомянули о том, что к тому времени ряд стран Восточной Европы уже подал заявки на вступление в НАТО и энергично добивался присоединения к альянсу.
Как истсплейнеры должны реагировать на это вопиющее вычеркивание восточноевропейской агентности из исторической летописи? Аналогия, приведенная ниже, отражает, что такие манипулятивные «удаления» подходят для шаблонного мышления, но сводят на нет усилия по изучению и пониманию реального положения дел.
Представьте себе, что в 1990-х годах некий западный мудрец утверждает: конец апартеида не имеет ничего общего с действиями Нельсона Манделы и Африканского национального конгресса, а всецело связан с давлением американских политиков, стремящихся изменить баланс сил в Африке к югу от Сахары, и крупных корпораций, желающих заменить эмбарго на свободную торговлю. Конечно, ему бы указали на то, что его «объяснение» попахивает демонстрацией превосходства Запада, поскольку оно недвусмысленно подразумевает: единственные способы управления, имеющие геополитическое значение, — те, которыми наделены западные акторы (политики и капиталисты). К тому же, его бы обвинили, что он не имеет ни малейшего представления о том, что происходило в Южной Африке с конца 1940-х до конца 1980-х годов.
Это то же самое обвинение, которое истсплейнеры должны выдвинуть против вестсплейнеров, чьи рассказы о расширении НАТО стирают из истории [первого президента Чехии, основателя Гражданского форума] Вацлава Гавела и Вышеградскую четверку (Польша, Чехия, Словакия и Венгрия), зацикливаясь лишь на американском ВПК. Подобные высказывания ограничивают сложную динамику, движимую множеством акторов, универсальным нарративом о том, как американские империалисты и капиталисты безжалостно проводят в жизнь свои интересы по всему миру.
Признание того, что восточноевропейцы сами формировали эту динамику, — это не только вопрос верного изложения истории. Это также предупреждение о том, что может произойти, если политики США и ЕС будут считать: восточноевропейцы будут делать все, что им скажут. Западные гуру не понимают: если некоторые страны региона «приписать» к сфере влияния, которую россияне, согласно их «неоспоримой» логике и мотивам, считают своей, возникший статус-кво никогда не будет стабильным, потому что он будет вопиюще противоречить восточноевропейским устремлениям.
Когда в 1914 году [боснийский серб] Гаврило Принцип, недовольный разграничением сфер интересов великими державами, застрелил эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево, его поступок спровоцировал масштабный геополитический кризис с непредсказуемыми последствиями. Подобные кризисы вполне могут повториться, если возобладает распространенное мнение вестсплейнеров о том, что восточноевропейцам не хватает самостоятельности.
Имеют ли травмированные истсплейнеры право на дискуссию?
Большинство вестсплейнеров признает агентность восточноевропейцев, но этот факт их раздражает, поскольку их нарративы расходятся.
Для вестсплейнеров разговор начинается с чудесного возрождения России после распада Советского Союза, которое Запад со своим агрессивным умыслом мог поставить под угрозу. Россия тогда появилась, преисполненная желания демократизироваться и сотрудничать с остальным миром, так гласит их история.
Вестсплейнеры никогда не упоминают Фрэнсиса Фукуяму, но их анализ России 1990-х годов неизменно таков, как будто все, что написал американский политолог, было правдой: многовековая история внутренних репрессий и внешних агрессий в стране закончилась. Ее публичная сфера формировалась под влиянием горбачевского «нового мышления», которое прямо признавало: демократия не имеет альтернатив. Внутренние реформы проводились под руководством Гайдара и Явлинского — политиков, которые делали все возможное, чтобы воспроизвести единственную «работающую» модель: рыночную либерально-конституционную систему. А международными делами руководили прозападные политики, такие как министр иностранных дел Андрей Козырев, демонстрирующие, каким надежным и доброжелательным партнером может быть Россия.
Конечно, поспешили добавить вестсплейнеры, исход преобразований не был предопределен. Ключевым фактором, определяющим их судьбу, было поведение Запада. Реформы были бы успешно завершены, если бы западные политики обращались с Россией «должным образом», ритуально подтверждая «очевидную» истину: Россия является региональным гегемоном. Но если логика и мотивы Кремля будут подвергнуты критическому анализу, прекрасная возможность превратить Россию в нормальную страну будет упущена.
С точки зрения тех, кто купился на эту оптимистичную историю, проблема истсплейнеров как раз в том, что они осмеливаются подвергать сомнению и даже противостоять требованиям Москвы. Вестсплейнеры милостиво признают: у стран Восточной Европы в прошлом были неприятные столкновения с Россией/Советским Союзом. Однако, к сожалению, восточноевропейцы, как утверждается, были настолько травмированы этими столкновениями, что теперь не могут размышлять здраво. И поэтому, решительно заявляют вестсплейнеры, позволить истсплейнерам участвовать в разговоре о России было бы равносильно тому, чтобы позволить сумасшедшим захватить психушку.
Например, воинственная вестсплейнерка Клэр Дейли использовала свой доступ в зал Европарламента, чтобы осудить «восточноевропейских ультраправых» как распространителей «истерии» и «безумия», которые угрожают «подорвать Россию». С ней согласен другой вестсплейнер Анатоль Ливен, который считает, что «украинские ультранационалисты и исторически озлобленные шведы, поляки и жители стран Балтии» будут мешать переговорам и саботируют этот процесс. Журналист Джеймс Карден негодует по поводу того, что гнусное «лобби пленных народов», состоящее из «иммигрантов и их потомков из стран Балтии, Польши, Украины и западной части России», «связанных узами брака с иностранными чиновниками», продолжает отстаивать «внеамериканские взгляды», которые сознательно наносят ущерб национальным интересам Америки.
«По нашему мнению, интересы Украины и региональной безопасности заключаются в том, чтобы Байден и основные страны НАТО не поддались понятному, но глубоко неуместному энтузиазму восточной периферии по поводу победы над Москвой», — пишут Катрина ван ден Хювел и Карден, как будто жители Восточной Европы интеллектуально неспособны понять элементарные истины.
Что истсплейнеры могут ответить вестсплейнерам?
Как истсплейнеры должны реагировать на подобные оскорбления? Они могли бы указать на то, что вестсплейнеры регулярно изображают восточноевропейцев в уничижительном ключе. Вестсплейнинг явно выходит за рамки вежливого интеллектуального дискурса, согласно которым культурные стереотипы не одобряются, память о несправедливости прошлого сохраняется, этническое разнообразие элит, принимающих решения, отмечается, а дихотомия «свои и чужие» недопустима.
Но еще лучше было бы ответить на это: радостно слышать, что доктор Джекил сегодня в приподнятом настроении, но должны ли мы поэтому считать, что мистер Хайд никогда не вернется? Лишенный литературного привкуса, этот аргумент сводится к следующему: пусть даже вестсплейнеры нехотя признают, что Россия многолика, все равно они ставят все на оптимистичные сценарии преобразования этой страны. В отличие от них, истсплейнеры утверждают: дебаты о будущем России должны вестись вокруг реалистичных оценок того, какие сценарии, более вероятные или более страшные, могут случиться.
Ни один истсплейнер никогда не сомневался в том, что российские реформаторы нуждались в любой помощи, которую они могли получить в 1990-е годы. Истсплейнеры поддерживают тесные личные отношения с российскими либералами, полностью сочувствуют их борьбе и поддерживают большинство усилий по интеграции России в международные альянсы: например, не было никаких возражений со стороны Восточной Европы, когда Россия присоединилась к программе НАТО «Партнерство во имя мира» в 1994 году. Но насколько вероятно, что эта помощь определяет ход событий в России? И оправдывает ли прагматичная оценка шансов и вероятностей вывод о том, что мир становится свидетелем катарсического возрождения России?
Именно такие вопросы, подчеркивают истсплейнеры, на фоне шумихи вокруг мнимого преображения России в 1990-е годы должны были заставить любого человека, знакомого с этой страной, увидеть предостережение. Например, убежденность вестсплейнеров в том, что зарождающуюся российскую демократию можно взрастить извне, смахивает на западную спесь. Развитие событий в России всегда определялось исключительно внутренними факторами: если страна ослабла, иностранцы мало что могут сделать для ее усиления; если внутренние политики популярны, внешние силы не смогут на это повлиять.
Какие идеи были популярны в России в 1990-е годы? Неоднородность страны проявлялась на протяжении всего десятилетия. Появились и получили известность либеральные реформаторы, которые, похоже, положили конец представлению о том, что Россия — это культурный и политический монолит.
Но у истсплейнеров возникают вполне здравые вопросы: что случилось с этими реформаторами, и были ли проповедуемые ими идеи приняты надолго? Факты говорят сами за себя. К декабрю 1992 года Гайдара во главе правительства не стало, его сменил советский аппаратчик Черномырдин, который был против реформ. В начале 1996 года был уволен Козырев. Тот факт, что он олицетворял собой идею прозападной России, сделал его объектом очернения, которое было настолько яростным, что в конце концов он был вынужден покинуть страну. Позднее в том же году Михаил Горбачев, красноречивый поборник идеи «общего европейского дома», получил всего 0,52% голосов на президентских выборах. Поддержка лидера «Яблока» Григория Явлинского с бесперспективных 7,34% голосов на выборах 1996 года скатилась до ничтожного уровня.
Электоральные тенденции также опровергли веру вестсплейнеров в то, что приоритеты внутренней и внешней политики России могут быстро меняться. К концу 1990-х годов восточноевропейские избиратели избавлялись от временно наделенных полномочиями антизападных политиков, таких как Владимир Мечьяр в Словакии и Жан Виденов в Болгарии. В то же самое время россияне поддерживали еще более антизападных Геннадия Зюганова и Владимира Жириновского.
Более того, подчеркивают истсплейнеры, радикально ли изменилась Россия или только внешне, зависит от контекста, в котором иностранцы взаимодействуют с российскими политиками. Некоторые послания российской правящей элиты Западу были «новыми»: впустите нас, сотрудничайте с нами, давайте относиться друг к другу на равных. Однако, как подчеркнет любой истсплейнер, список требований, которые «новая» Россия предъявила своим восточноевропейским соседям, весьма напоминал ее «старый» подход. Эти требования были направлены на то, чтобы держать соседей «в рабском страхе», как выражался Шекспир. Россия говорила соседям: нужно иметь с нами дело на двусторонней основе и не искать «враждебных» союзов; признать огромную асимметрию сил, которая характеризует наши отношения, и сделать свои выводы, выполнять наши приказы или быть готовым столкнуться с возмездием.
Тем, кто считает, что русофобия портит представление восточноевропейцев о России, стоит обратить внимание на следующее (по общему признанию, несколько шокирующее) утверждение: в большинстве своем истсплейнеры согласны с тем, что написал [американский дипломат] Джордж Кеннан в своем письме в The New York Times в 1997 году. Знающие читатели наверняка вскочат со своих мест: это бессмысленно! Разве он не писал, что «расширение НАТО было бы самой роковой ошибкой американской политики»? Да, написал — и именно с этой частью истсплейнеры не согласны. Но есть и другие вопросы, которые он поднимал и которые очень подходят под интерпретацию истсплейнеров. Например, он описывает Россию как место, где «исполнительная власть находится в состоянии высокой неопределенности и почти паралича», и указывает, что «националистические, антизападные и милитаристские тенденции», если их «разжечь», могут «побудить российскую внешнюю политику двигаться в направлениях, которые нам явно не по душе». Более того, он дает понять, что главной заботой как элиты, так и граждан является не рациональный расчет затрат и выгод, связанных с сотрудничеством с остальным миром, а «престиж (всегда стоящий на первом месте в сознании россиян)».
Другими словами, Кеннан изображает нестабильную ситуацию, которая может легко породить зловещую динамику. Именно такую картину предлагают и истсплейнеры, поэтому они считают его вывод не имеющим последствий. Теоретически можно считать, что если бы в 1997 году НАТО в ответ на требования Москвы объявила, что не будет принимать новых членов, этот жест доброй воли мог бы стать недостающим элементом для окончательной стабилизации неустойчивой внутренней ситуации в России. Но возможен и другой сценарий. Этот жест мог пойти по пути других жестов доброй воли Запада в 1990-е годы: институционализация комплекса финансовых мер, известных как «политика „Россия прежде всего“», когда миллиарды долларов вливали в российскую казну без каких-либо условий, создание Постоянного совместного совета Россия-НАТО в 1997 году, включение России в G7 в 1998 году. Все эти действия, дававшие мимолетный положительный эффект, быстро сменялись новыми волнами российских протестов и провокаций. И, в конце концов, каждый раз исполнительная власть переходила в руки элит, заряженных «воспаленными» настроениями в стиле мистера Хайда, что приводило к еще более громкому плачу о престиже страны.
Истсплейнеры задаются простым вопросом: какой из этих сценариев более правдоподобен? Их ответ — в пользу второго варианта. И разумный вывод с этой точки зрения был бы прямо противоположным кеннановскому: решение не предоставлять восточноевропейцам защиту, предусмотренную статьей 5 Договора НАТО, было бы «роковой ошибкой». Даже если бы де-факто вето Москвы на решения НАТО было соблюдено, Европе все равно пришлось бы иметь дело с той Россией, которую описал Кеннан: неспокойной, порождающей кризисы страной, склонной воспринимать себя как неоправданно обиженную миром, который якобы возмущен ее геополитической мощью и культурно-цивилизационным превосходством. Но Запад оказался бы в заметно более слабом положении. Его влияние в Восточной Европе было бы ограничено, и вместо того, чтобы объединяться с региональными союзниками, ему пришлось бы иметь дело с несколькими копиями Беларуси.
Утверждение, что Кеннан был отчасти неправ, а истсплейнеры правы, не означает, что истсплейнинг должен быть неуязвим для критики. Истсплейнеры ошибаются и могут быть ослеплены рвением к полемике. Однако свидетельства того, что в споре о расширении НАТО именно истсплейнеры, а не вестсплейнеры, правильно поняли Россию, преобладают. Письмо Кеннана было одним из многих риторических залпов, выпущенных в ходе открытой, активной и цивилизованной дискуссии о будущем военного альянса, вызванной чаяниями восточноевропейцев о вступлении в НАТО. Тем, кто разделял его позицию, было позволено говорить, читать лекции, публиковать статьи, вещать и давать показания на слушаниях в Конгрессе. В итоге они проиграли, потому что именно у восточноевропейцев были более весомые аргументы.
Тем, кто сомневается в этом, стоит поговорить со шведами и финнами. Почему эти страны подали заявку на вступление в НАТО после десятилетий, казалось бы, спокойного нейтралитета? Они решили кардинально изменить свою позицию по отношению к России в свете новых обстоятельств. Как отмечают истсплейнеры, в таком повороте событий нет ничего удивительного: финны и шведы не узнали в 2022 году ничего такого, чего бы не знали восточноевропейцы.
