Кто такие коренные народы?
Всего в мире проживает около 300 млн представителей коренных народов. Но четкого определения этого термина нет. В международной практике дается пять-шесть признаков, сочетание которых в той или иной степени определяет, является конкретный народ коренным или нет. В соответствии с терминологией ООН, коренные народы — это народы, которые проживают в определенной местности, сохраняют тесную связь с территорией проживания их предков, с природной средой в этой местности, а также идентифицируют себя как отдельную этническую группу с определенным языком и культурой. У коренных народов также есть свои собственные традиционные социальные и политические институты, которые корнями уходят в историю — это, например, общины или советы старейшин. Огромное значение для представителей коренных народов России имеет доступ к возможности заниматься традиционным природопользованием, то есть рыбалкой, охотой, собирательством, зверобойным промыслом, оленеводством. Очень важно, что в большинстве стран коренные народы не относятся к доминирующим группам населения, и исторически почти всегда подвергаются дискриминации.
В России другая терминология — используется понятие «коренные малочисленные народы». Первый съезд коренных народов Севера был организован еще в СССР, в 1990 году. Тогда началось обсуждение о том, каким образом обеспечить права этих групп населения. На волне подъема этнического самоосознания, на волне национальных движений в регионах коренные малочисленные народы Севера также начали заявлять о своей национальной самоидентичности, о том, что необходимо принимать соответствующее законодательство. Это был довольно сложный диалог между этнографами, лидерами коренных народов Севера и правительством России, депутатами. В конце концов, в 1993 году было принято решение о включении в Конституцию положения о том, что Российская Федерация гарантирует права коренных малочисленных народов в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права (статья 69).
Именно тогда был выработан термин «коренные малочисленные народы». То есть власть согласилась, что права этих групп нужно уважать и соблюдать, но попыталась занизить количество тех людей, которые могут пользоваться этими правами: в 1999 году в законе о гарантиях прав коренных малочисленных народов было прописано, что к этой группе относятся только народы численностью менее 50 тысяч человек. Таким образом, коренными малочисленными народами России были признаны 47 народов. Эта цифра не отражает настоящую этническую реальность России. Так, к этой категории не были отнесены, например, хакасы и якуты. Но в качестве компромисса они получили собственные национальные образования — республики Якутия, Карелия, Хакасия — и не стали претендовать еще и на отдельные нормы права. В 2004 году появился еще один документ — перечень коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока России, в который вошли 40 народов. Параллельно регионы были наделены правом создавать собственные перечни коренных народов. Например, в Якутии и Дагестане коренным народом объявлены русские. Получилась путаница, но, вероятно, это было сделано намеренно — для того, чтобы как можно больше ограничить число возможных получателей прав.
«Всего два человека в мире свободно владеют ительменским»
Я сам — ительмен. Это коренной народ, который живет на Камчатке. Мы ихтиофаги, рыболовы. Все свое детство я провел вместе с отцом и родственниками на рыбалке.
К своему стыду свой язык я не знаю. Это большая проблема. Последняя бабушка, которая говорила на ительменском, умерла, наверное, лет 15 назад. Сейчас всего два человека в мире свободно владеют ительменским — русский исследователь и японская исследовательница. Этот русский парень сейчас проводит уроки ительменского языка в Петропавловске. Сидят бабушки-ительменки, которые там всю жизнь прожили, а он их учит, как по-ительменски говорить.
«Коренные народы не имеют доступа к своим территориям»
Коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока проживают примерно на двух третях пространства РФ, всего их около 300 тыс. человек. Несмотря на то, что это совсем незначительная часть населения, примерно 0,2%, им требуется большое пространство для жизнеобеспечения. Так, для оленеводства нужны гигантские пространства. Важно, чтобы окружающая среда не была загрязнена. Но государству и бизнесу для того, чтобы развиваться, также необходим доступ к территориям, нужна добыча полезных ископаемых, строительство инфраструктуры. И здесь наши интересы вступают в серьезный конфликт.
Несмотря на принятие специального федерального закона о территориях традиционного природопользования коренных народов, права коренных народов до сих пор нарушаются, коренные народы не имеют свободногодоступа к своим территориям. Ни одной территорий традиционного природопользования федерального значения до сих пор не было создано. А это для нас является важным фактором. В некоторых регионах создали свои территории традиционного природопользования на региональном уровне, однако федеральные органы в этом случае не ограничивают права бизнеса — например, золотодобычи или нефтяного промысла — на этих территориях.
Например, Ямал — газовая сокровищница России, где проживают в том числе ханты и ненцы — представители коренных народов, которые занимаются рыболовством, охотой, оленеводством. На этой территории работают множество добывающих компаний (в том числе Газпром, Новатэк), которые строят обширную инфраструктуру — газопроводы и дороги. Среди этой же инфраструктуры кочуют ненцы со своими оленями. Оленеводческие бригады вынуждены каждый год проходить гигантские расстояния. Осенью — с севера на юг, где меньше снега и ветра, а олени могут питаться ягелем; к лету — с юга далеко на север, к морю и хорошо продуваемым территориям, где меньше гнуса и есть возможности для питания оленей. За один сезон они могут проходить до 1000 км. При этом Ямал — довольно болотистая местность, а сухие территории как раз используются нефтяниками и газовиками для строительства. Но эти же территории нужны и самим оленеводам для того, чтобы там кочевать, потому что важно поставить чум на сухое место. Так вроде бы земли оказывается много и нефтяники используют лишь небольшой процент от территории, однако в реальности, они вытесняют оленеводов как раз с самых удобных участков и перекрывают маршруты кочевок. Так что доступ к территориям — это нашаглавная проблема.
Не менее важная проблема — загрязнение окружающей среды, которое провоцируется добычей золота, нефти, газа. Это сильно влияет на качество жизни коренных народов: если река загрязнена, то там невозможно ловить рыбу. В 2020 году у компании «Норникель» случился разлив 20 тысяч тонн дизельного топлива недалеко от Норильска. «Норникель» отчитался о проведении рекультивации и полном очищении территории. Но наши рыбаки до сих пор говорят о том, что рыбу там ловить нельзя. А выплаченный «Норникелем» рекордный штраф — около 2 млрд долларов — был в полном объеме направлен в федеральный бюджет, то есть ни регион, ни муниципалитет, в том числе и коренные народы, практически не получили ничего из этих денег.
«Перехватили управление организацией и полностью ее контролируют»
Я десять лет отработал в Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока в качестве вице-президента сначала по рыболовству, а потом — по международным вопросам. Эта организация создавалась еще в 1990 году. И где-то с сначала 2000-х началось давление на ассоциацию со стороны органов власти — кстати, как раз тогда, как только Путин пришел к власти. Примерно после 2008 года это давление увеличилось: мы заметили, что органы безопасности начали посещать наши мероприятия, а Министерство регионального развития начало принимать участие в подготовке наших документов чуть ли не до запятых. Позже они вмешались в процесс выборов президента ассоциации, вынудив всех независимых кандидатов с них сняться. Главой был выбран Григорий Ледков, представитель «Единой России», сейчас он член Совета федерации. Таким образом, они перехватили управление организацией и сегодня полностью ее контролируют. По каким-то процессам ассоциация ведет переговоры с правительством, но как только заходит вопрос о принципиальном, например, о строительстве нефте- или газопровода, то она либо молчит, либо поддерживает решения государства.
Подобные организации — абсолютно фейковые и создают лишь иллюзию представительства. Зато дает России основания заявлять, что она соблюдает права коренных народов. Представители России и сейчас посещают различные площадки, в том числе ООН, где представляют доклады о том, как хорошо в России соблюдаются права коренных народов в соответствии с международным законодательством. Это полная ложь, мы пытаемся представлять свои собственные альтернативные доклады, но, к сожалению, у нас для этого недостаточно ресурсов. Мы по-настоящему малочисленные, и поэтому наших лидеров, и наших активистов очень мало. На больших территориях есть большие проблемы с доступом к образованию и средствам связи. Так что государству очень легко манипулировать этими группами.
Все финансирование, направляемое на развитие коренных народов — как правило, тоже фейк. Например, из 2 млрд рублей, направленные на развитие коренных народов Таймыра, планировалось закупить экраны для трансляций праздников на площадях города Дудинки. Как это поможет коренным народам — неясно.
«При любом раскладе мы все равно окажемся в чьем-то государстве»
Мы недавно посетили несколько форумов, где обсуждались проблемы будущего России, и везде звучало рефреном, что Россия должна быть деколонизирована, разделена на части, должны быть созданы отдельные независимые государства, Бурятия, Якутия, Чечня. Мы, как представители коренных малочисленных народов, поддерживаем право любых народов на самоопределение вплоть до создания своих собственных государств. Но сами к этой дискуссии мы пока не готовы. Потому что мы понимаем, что в любом случае, при любом раскладе мы все равно окажемся в чьем-то государстве.
Свое собственное государство коренные малочисленные народы Севера России организовать не могут, и поэтому для нас очень важен принцип участия наших народов и наших голосов в принятии решений, то есть принцип свободного, предварительного и осознанного согласия. Он должен применяться таким образом: если государство или бизнес (или какая-то группа) решили с помощью своих денег или ресурсов организовать какой-то проект — от строительства электростанций или нефтепромысла до принятия какой-то программы о развитии культуры — они должны проконсультироваться и провести переговоры с представителями общин коренных народов. Это для нас гораздо более важно, чем возможность создавать свои собственные государства.
Заинтересованы ли мы в союзнических отношениях с другими национальными меньшинствами? Да, мы ищем такие союзы. Но надо понимать, что у других народов несколько иная повестка. Буряты, например, сосредоточены на продвижении антивоенной повестки, также их волнуют вопросы самоопределения и создания каких-то этнических структур, которые могли бы в будущем управлять регионом. Для нас же самое важное — этот доступ к природным ресурсам, чтобы люди могли рыбачить, охотиться, не становясь браконьерами.
Как война в Украине повлияла на коренные народы?
Не только коренные малочисленные народы, но и национальные меньшинства, такие как тувинцы и буряты, попали под мобилизацию в значительно большей пропорции, чем русское население. Мы посмотрели одно из мобилизационных мероприятий в селе Гвасюги в Хабаровском крае, там проживают преимущественноудэгейцы. Оттуда забрали 14 человек, в абсолютном выражении эта цифра очень небольшая, но, учитывая то, что там живут всего 200 человек — это, по нашим подсчетам, оказалось 30% всего мобилизационного ресурса. Мы не связываем это с этнической составляющей. Это первую очередь бедность и отсутствие образования и знаний у местного населения.
Также после начала войны мы столкнулись с тем, что многие независимые журналисты и представители гражданского общества, эксперты, адвокаты уехали за границу. Их стало значительно меньше и это огромная проблема. Не исчезли полностью, но их стало гораздо меньше. И теперь, когда какая-то община сталкивается с несправедливостью и пытается защищать свои права, она оказывается без помощи и поддержки. Мы даже пытались иногда платных адвокатов нанимать, но они отказываются с нами работать, потому что боятся проблем с властью.
Фиксировать, что происходит на местах, как это негативно влияет на окружающую среду, для нас тоже очень важно, потому что в отдаленных регионах Севера больше никто этого не делает. Мы считаем важной такую работу по крайней мере для того, чтобы информировать ООН и другие международные структуры, которые занимаются правами человека. Важно показывать, что внутри России есть голоса, которые видят ситуацию критически, которые хотели бы высказать критику, но сами не могут этого сделать и передают информацию через нас.
Мы хотели бы также заниматься связями с представителями российской оппозиции, которые сейчас тоже находятся за рубежом. Потому что мы видим, что такого диалога нет. И мы очень боимся, что если в России, допустим, изменится ситуация, то голос коренных малочисленных народов снова будет не слышен. Другие представители оппозиции сейчас являются нашими союзниками в целом по продвижению демократии. Но как только ситуация изменится, они станут руководителями, мы опять столкнемся с проблемами. Потому что они будут продвигать экономическое развитие, заниматься нефтяной отраслью или железными дорогами — просто в силу своего положения. А это будет нарушать права наших народов. И мы перестанем быть союзниками и станем оппонентами.
