Отвечая на вопрос социологов о вторжении в Украину в 2022 году, 70-летний россиянин перевел разговор на резню в Буче — одно из самых вопиющих зверств, совершенных российской армией в Украине. Доказательства военных преступлений России, по его словам, фейковые: «Возьмите Бушу или Бучу, где бы это ни было. То, как это снято, то, как разложили тела — это явно фейк!»
Два факта обращают здесь на себя внимание. Слово в слово он повторил утверждения российской пропаганды о том, что тела были специально «разложенными на земле» актерами, точно так, как об этом заявляли в War on Fakes — кремлевском проекте, позиционирующем себя как платформа по проверке фактов. Но несмотря на собственную уверенность, этот респондент ничего не знал о городе — до такой степени, что не мог правильно произнести его название. Опираясь на выводы «анти-фейкового» проекта, запущенного по образцу западного фактчекинга, он интересовался не фактами, а скорее тем, как защитить Россию от обвинений.
Эта реакция иллюстрирует более широкую тенденцию. Фактчекинг — некогда продемократическая инициатива — теперь творчески используется диктаторами. Суть фактчекинга строится на предположении о том, что эксперты используют факты для разоблачения ложной информации. Однако авторитарные государства, использующие тот же инструмент в противоположных целях, демонстрируют, что это предположение не работает. Присвоение одного из ключевых журналистских методов для борьбы с дезинформацией показывает, что знание правды о политических событиях не делает кого-то более убедительным по умолчанию. Чтобы преодолеть эту проблему, фактчекинг должен развиваться.
В последние два десятилетия наблюдается всплеск популярности фактчекинга. Количество сайтов, посвященных проверке фактов, выросло с 11 в 2008 году до 417 в 2023 году, делая фактчекинг глобальным движением. После успеха таких проектов, как американский PolitiFact и британский Full Fact, независимые фактчекинговые проекты теперь работают, опровергая сомнительные политические заявления, более чем в 100 странах и на 69 языках. После успеха в западных демократиях идея быстро нашла применение и в других частях мира. Украинская StopFake, российская Provereno Media и многие другие организации используют формат фактчекинга для опровержения российской пропаганды.
Благодаря фактчекингу, люди стали меньше верить в дезинформацию в самых разных областях — от здравоохранения до политики. Вероятно, такая эффективность побудила многих авторитарных лидеров по всему миру принять ту же стратегию. Сегодня контролируемые государством «фактчекинговые» проекты помогают диктаторам дискредитировать критику, звучащую в их адрес, и оправдывать репрессивное законодательство в Юго-Восточной Азии и Китае.
Но, возможно, самый яркий пример этой тенденции — путинская Россия. Кремлевская версия фактчекинга стала заметным пропагандистским инструментом после вторжения в Украину. Кремль создал мощную индустрию, опирающуюся на элементы фактчекинга, для опровержения любых обвинений против России: от телешоу на «Первом канале», «России 24» и RT до сайта War on Fakes и сети каналов в Telegram. Наученная на опыте настоящих фактчекеров, эта индустрия стала новой линией защиты России от любой критики войны или авторитарного правления.
Недавно вместе с моей коллегой Маргаритой Завадской мы провели эксперимент, чтобы понять эффект использования фактчекинга российскими властями. Мы попросили некоторых россиян оценить новостные материалы о разрушениях в Украине из государственных и из независимых медиа. Другую группу мы попросили оценить те же материалы, но после просмотра фактчекинга либо от независимых медиа, либо от кремлевских «фактчекинговых» организаций. Это позволило нам изучить, как формат, будь то прорежимный или независимый фактчекинг, влияет на людей. Мы обнаружили, что опровержения кремлевских нарративов были эффективны, делая пропаганду менее убедительной для участников эксперимента. Однако в той же степени, в которой независимый фактчекинг дискредитировал пропагандистские утверждения, прокремлевский «фактчекинг» подрывал доверие к независимой журналистике.
Эти результаты выявляют слабость предположения, лежащего в основе фактчекинга (что эксперты могут опровергнуть ложные утверждения, используя факты). Если авторитарная власть может эффективно использовать ту же методологию для искажения реальности, это демонстрирует, что правда о политических событиях не дает уникального убедительного преимущества. То есть не факты, а доверие к авторитету фактчекеров придает фактчекингу его силу. Если есть доверие к авторитарному правительству, будет доверие и к авторитарному «фактчекингу».
Одной лишь идентификации неверной информации недостаточно для борьбы с дез- и мисинформацией — как в авторитарных странах, в том числе в России, так и во все более поляризованных западных демократиях. Эффективность борьбы с дезинформацией зависит не только от того, какие факты передаются, но и от того, как они передаются. Это означает, что путь к переоснащению фактчекинга для противодействия новым угрозам может лежать через интеграцию с исследованиями аудитории, а также через изучение того, как представлять одни и те же факты разным аудиториям в зависимости от их политических взглядов, культурных особенностей и местоположения.
Огромные объемы дезинформации уже были произведены Россией после вторжения в Украину, и еще больше дезинформации появится вокруг выборов в США, Великобритании и Европе — в 2024 году на выборы выйдет беспрецедентное количество избирателей. Ответ сейчас нужен как никогда.
