Почему у России не получилось повторить опыт Германии, можно ли принудить страну к работе над прошлым и зачем превращать вину в гордость? Об этом пишут Иван Крастев и Леонард Бенардо в своем новом тексте для журнала Prospect. Пересказываем основные тезисы этой публикации.

«Работа над прошлым — это не то, что можно навязать извне»

В книге «Учась у немцев. Раса и память о зле» ее автор Сьюзен Нейман пишет о том, что произошло в истории Германии после Второй мировой войны, и что не удалось изменить на американском Юге после гражданской войны. 

В 1950-х годах западные немцы замалчивали свое участие в преступлениях нацистского режима, считая самих себя жертвами, полагает она, а попытка союзников по денацификации Германии после войны была неискренней и неэффективной. По ее мнению, успех Германии в обращении к своему прошлому коренится в восстании поколения 1968 года, вынужденного историей и судьбой задавать своим родителям вопросы о том, что именно они сделали во время войны.

Именно поколение 1968 года вынесло этот разговор в публичную сферу — вместе со всеми ужасными подробностями. Этот процесс была жестоким, но необходимым и в конце концов позволил Германии принять свое прошлое. Работа над прошлым — это «не то, что можно навязать извне», уверена Нейман. Сделать отрицание Холокоста преступным никогда не удалось бы извне, это сделали сами немцы.

Почему Америка, дважды избравшая Барака Обаму, не может прийти к консенсусу относительно наследия рабства и продолжающейся дискриминации афроамериканцев? Разве не настало время, задается вопросом Нейман, для американцев сделать то, что немцы сделали десятилетия назад: открыто заговорить о расовом неравенстве страны и, наконец, сделать что-нибудь для компенсации жертвам?

Работа по историческому переосмыслению в США идет сейчас, отмечают Крастев и Бенардо. Например, New York Times недавно запустила проект «1619», названный в честь даты, когда первый рабовладельческий корабль с 20 африканцами из нынешней Анголы пришвартовался в Джеймстауне, штат Вирджиния. Проект был создан, чтобы сдвинуть отправную точку американской истории: ужасы рабства, а не либеральные фрагменты Декларации независимости и Конституции, были поставлены в центр этого опыта. Если двигаться по этому пути, история США может стать достоверной и убедительной для тех, кто пострадал от ее разрушительного действия.

Россия сегодня

Nocturne in Grey and Gold_ Chelsea Snow, 1876 James McNeill Whistler

Большинство молодых россиян вместо того, чтобы потребовать ответа на самые острые исторические вопросы, сегодня, наоборот, положительно оценивают фигуру Сталина. По данным «Левада-центра», позитивно оценивают период правления Сталина 70% респондентов — больше, чем когда-либо с момента начала проведения этого опроса в 2001 году. Государство тем временем санкционировало возведение бюстов Сталина в различных городах, включая третий по величине в стране, Новосибирск. 

Почему уроки Германии не особенно хорошо сработали в Центральной и Восточной Европе? Или, если конкретнее, почему давление Запада на Россию в части десталинизации — почти такое же, как испытала Германия с денацификацией — так эффектно провалилось? Как истина и искупление пошли в обратном направлении? Можно ли объяснить это ложным сознанием или историческим невежеством? В эпоху, когда многие молодые американцы и британские левые, озабоченные рабством и империей, стремятся извлечь уроки из немецкого опыта, какие выводы мы можем сделать из неспособности России справиться со своим прошлым? 

Очевидно, в то время как нацистское правление длилось всего десяток лет, советский период в России продолжался около семи десятилетий. Нацистская Германия потерпела унизительное военное поражение, в то время как Советы выиграли Великую Отечественную войну. Послевоенную Германию возглавили ​​лидеры, которые стремились к решительному разрыву с национал-социализмом, тогда как Хрущев стремился отойти лишь от фигуры Сталина, но никогда — от его системы. Послевоенные экономические достижения Германии в конечном итоге позволили ее гражданам столкнуться с их коллективной виной в более уверенном, а не оборонительном духе. Травму легче прорабатывать с надеждой на то, что общество сможет восстановиться и процветать — после того, как проведет черту под преступлениями прошлого. Судьба российской экономики после распада СССР складывалась гораздо более трудным образом. 

Политика памяти: от коллективной вины к коллективной гордости

Созданный на основе общей травмы, Европейский Союз по своей сути является фрейдистским проектом: все страны, объединившиеся в ЕС в 1957 году, пережили поражение или оккупацию. Подход, который использовала послевоенная Германия для преодоления своего мрачного прошлого, стал архетипом того, как Восточная Европа добьется того же для коммунизма после 1989 года. Но восточноевропейские страны не смогли повторить этот успех. 

Вместо этого Центральная и Восточная Европа вернулись в мир, где конкурентная жертвенность оказалась возведена в статус естественного права. Национальные государства настаивали на том, чтобы фокус был сосредоточен на страданиях, которые перенесли они сами. В 2018 году польский парламент ввел уголовную ответственность за публичное утверждение, что поляки причиняли страдания евреям во время Второй мировой войны. Россия, в свою очередь, начала обвинять саму Польшу в разжигании Второй мировой войны.

В России сопротивление работе над трудным прошлым было самым наглядным. Во время второго президентского срока Путина писательница Энн Эпплбаум представляла в Москве свою книгу «ГУЛАГ» — в том числе о нежелании российских властей и большей части общественности осуждать преступления Сталина. В конце 1980-х годов издание подобной книги было бы событием, но в нулевые годы аудитория состояла в основном из людей старшего возраста, для которых подобные события стали ритуальным выполнением гражданского долга. Еще в 1990-е годы россияне воспринимали разделение немецкого подхода к политике памяти как вступление в цивилизованный клуб, члены которого хотят противостоять своим демонам. Но как только эта волна «правильности» прошла, русские — даже бывшие искренние сторонники немецкого подхода — стали выступать за восстановление могущества нации и ее исключительности. Они потеряли веру в то, что их нация должна пройти этот путь самоанализа, который прошли немцы, и стали бояться, что, осудив Сталина, они станут соучастниками в стремлении Запада лишить Россию своей роли в разгроме Гитлера и спасении мира от фашизма. 

Германии удалось уйти от установки, что «зло — это то, что делают другие», и сосредоточиться на своих собственных преступлениях и проступках. Но преодолеть трудное прошлое можно только превратив вину в гордость. Гордость за то, что вы как нация смогли проработать свою историческую травму. Вместо того, чтобы гордиться своей империей, своими «особыми институтами» или своими диктаторами, страна должна научиться гордиться тем особым образом, которым она справляется со своим проблемным прошлым.

Если вина будет ассоциироваться с унижением, это не сработает. Попытки Америки и Великобритании справиться со своим трудным наследием тоже будут иметь шанс на успех, только если это будет выглядеть как своего рода победа. 

Пересказала Наталья Корченкова