Коронавирус уже несколько недель остается главной мировой темой — и, возможно, это только начало. Но несмотря на непрекращающийся новостной поток, пандемия и ее потенциальные последствия все еще вызывают гораздо больше вопросов, чем ответов. Какие страны оказались лучше готовы к новому вызову? Почему авторитарные государства не спешат вводить наиболее жесткие изоляционные меры? Каким будет мир, когда все закончится? Об этих вопросах рассуждают старший научный сотрудник Института Кеннана (США), украинский философ Михаил Минаков, а также российский философ и историк, доцент РЭУ Михаил Немцев.
Arnold Genthe. Chinatown
Как разные государства реагируют на пандемию, и какая стратегия самая эффективная?
Михаил Минаков:
В условиях пандемии элитам необходимо доказать легитимность своих политических систем, причем речь идет не о свободах и не о доходах, а о выживании. Все мировые лидеры и человечество в целом сейчас стоят перед вопросом: что важнее, человеческие жизни или экономическое развитие?
Можно выделить четыре модели реагирования разных стран на пандемию.
В китайской модели реальность долго находилась в состоянии игнорирования. Политические элиты первые два-три месяца просто не признавали факт распространения инфекции. Лишь после того, как она распространилась в стране и за ее пределами, были введены драконовские меры, а китайское население очень послушно выполнялись требования правительства. Вторая модель — азиатская – использовалась в Южной Корее, Японии и Сингапуре. Здесь было раннее реагирование на угрозу и массовое тестирование, после которого были введены жесткие меры карантина. Разные правительства — и авторитарные, и демократические, хотели увидеть реальность, когда воображение находит свое ограничение. Эта модель пока показала себя как самая эффективная. Третья — европейская модель. В Италии, Германии или Великобритании она выглядит немного по-разному, но в целом во всех этих странах было относительно раннее реагирование: не такое оперативное, как в Южной Корее или Японии, но и не такое медленное, как в Китае. Карантин в европейских странах был введен с уважением к автономии гражданина, и по-разному выполняется населением.
Наконец, четвертая модель — постсоветская. Встреча политического воображения с реальностью происходит здесь при полной слепоте людей, принимающих решения. А население в силу исторических причин не верит своим правительствам и плохо подчиняется карантинным мерам. На постсоветском пространстве есть государства-отрицатели эпидемии: Беларусь, Туркменистан и Таджикистан. Эти страны просто закрывают глаза на ситуацию, их фантастическое постсоветское политическое воображение не хочет встречаться с реальностью. Есть медлительные государства: Украина, Молдова и Азербайджан. Это две полусвободных страны и одна авторитарная, но все они начинают реагировать поздно, в середине марта, у них нет средств для тестирования и понимания этих процессов, и население плохо подчиняется даже в столицах. Две страны продемонстрировалибыстрое реагирование — Армения и Грузия: первые меры они приняли в начале марта, а жесткие — уже в середине месяца, при этом внутри общества там есть высокая солидарность.
Михаил Немцев:
Несмотря на множество фантастических фильмов и сериалов, похоже, что к событию такого рода не был готов никто — в том числе идеологически. Нет пока ни одной политической силы, которая смогла бы быстро освоить ситуацию и использовать ее для укрепления позиций — ни на правом, ни на левом фланге. В России до сих пор продолжается фаза отрицания, обсуждение разных теорий заговора: кому это выгодно, кто это придумал… Люди ищут разные способы не встречаться лицом к лицу с реальностью. Но сейчас этот период заканчивается. Лицом к лицу с этой реальностью нужно встретиться. Это реальность чрезвычайной ситуации.
Те страны, которые еще не погрузились в режим чрезвычайной ситуации, в него погрузятся в ближайшее время. ЧС — это всегда прерогатива и привилегия государственной власти. Казалось, государства уступили место бизнесу и общественным организациям как двигателям исторического процесса, но сейчас мы видим их массовое, очень быстрое возвращение на сцену истории. Возникает новая идеологическая рамка, политическая борьба на время ЧС утихает. Потому что о чем может идти речь, когда в новостях главной повесткой становится закрытие границ и введение армии на улицы крупных городов, чтобы прекратить перемещение граждан?
Alfred Hitchcock. Rear Window
Почему постсоветские авторитарные страны (пока) не используют ситуацию с пандемией в свою пользу?
Михаил Немцев:
Чтобы вводить чрезвычайные меры, нужны ресурсы. Например, чтобы блокировать город, нужно достаточное количество офицеров, которые будут выполнять приказ. Как вы введете ЧС, если у вас есть ожидание, что его будет невозможно исполнить? По этой же причине в России не проводится массовое тестирование: система здравоохранения настолько разрушена, что организовать его невозможно. Лучше до последнего момента не говорить об эпидемии, потому что все равно люди побегут в больницы, а там никого нет. То же самое с переходом на дистантное обучение: во многих школах и вузах до сих пор раз в неделю школьники и студенты должны приходить за распечатанными заданиями.
Авторитарные государства чаще всего неэффективны — за знаменитым исключением Сингапура, который более или менее успешно справляется с эпидемией, и, наверное, Китая. Поэтому есть серьезные функциональные ограничения для того, чтобы воспользоваться эпидемией, даже если кто-то хочет это сделать.
Сейчас многие люди опасаются, что главным благополучателем эпидемии станут репрессивные государственные аппараты, потому что техники контроля за перемещениями граждан никуда не денутся. Я склонен разделять их опасения, но не вижу, что этому противопоставить. Либертарианцы выходят на митинги, чтобы отстоять свое право собираться группами. Но ведь они это делают в городах, где еще не начались массовые смерти. Что будет через месяц, когда люди начнут умирать десятками, сотнями за день?
Михаил Минаков:
В авторитарных режимах решения принимаются быстрее, но гораздо более узким кругом лиц и с большим количеством ошибок. Сейчас мы наблюдаем, что старая формула нарушена, и авторитаризмы реагируют с задержкой. Коронавирус распространился по всему миру во многом благодаря медленной реакции китайского левиафана. Но почему вдруг авторитарные левиафаны не хотят реагировать на возможность получить дополнительную власть? Политические режимы в России, Беларуси, Азербайджане давно находятся в ситуации чрезвычайщины, она продуцируется в момент падения популярности авторитарных лидеров. Но сейчас этот вызов не сконструирован ими, не подготовлен ими, и поэтому приводит к такой замедленной реакции.
Но чрезвычайные ситуации создают соблазны даже для демократических правительств. Когда мы даем государству чрезвычайные полномочия, они потом неохотно их отдают. Прописанной процедуры, как возвращаться к нормальности, нет ни у кого. И гражданам, даже находясь на карантине, необходимо быть бдительными, потому что потерять свободы очень легко, а вернуть их непросто.
Arnold Genthe. San Francisco earthquake
Каким будет мир после коронавируса?
Михаил Немцев:
Ситуация после ЧС скорее всего будет похожа на послевоенную: государства будут использовать саму ситуацию выхода из ЧС для усиления силы своего влияния. Настоящими идейными лидерами станут главы тех государств, которые отменят ЧС, сделают это хорошо, быстрее других и дадут пример выхода из кризисной ситуации. Вряд ли Россия окажется лидером в этом смысле.
Будут переформатироваться существующие идеологии. Очевидно, что серьезное поражение уже потерпел популизм. Потому что в ситуации вызова, связанного с готовностью принять быструю и тяжелую смерть множества людей, ему просто нечего предложить. Оказалось, что Трампу, кроме как на специалистов, полагаться не на кого. То же самое в Европе: никто из популистов не оказался готов отстаивать свою борьбу против истеблишмента в той ситуации, когда только на истеблишмент и можно опираться. Кризис должен быть управляемым, иначе начнется хаос.
Михаил Минаков:
Перед человечеством сейчас стоит тот же вызов, что и в XVI-XVII веках, когда экономическое воображение создавало системы глобальной торговли, первые биржи; тот же вызов, который в 1929 году заставил заново продумывать выходы из кризиса. На сайте Давосского форума экономисты опубликовали обращение к политическим элитам. Они пишут: чем скорее мы примем жесткие меры в своих обществах, тем больше людей мы спасем, но потери для экономики будут гораздо больше. Если же позволить процессу развиваться естественно, тогда экономика потеряет меньше и в будущем будет легче выживать. Они признают, что жизнь человека важнее, но вместе с тем призывают политиков готовиться вливать деньги в экономику, чтобы запускать и спрос, и предложение.
Новая команда Еврокомиссии в Брюсселе сейчас пытается найти новые способы межгосударственного общения и они начинают работать. Например, несколько итальянских тяжелых пациентов оказались на лечении в Германии — эта связь между двумя системами здравоохранения стала возможной при помощи Брюсселя. Кроме того, возникла всеевропейская сеть эпидемиологов — изначально как прямое горизонтальное общение специалистов, которое уже позже поддержали бюрократы. Из этого кризиса ЕС — если выживает — выйдет гораздо более сильным.
При этом для стран третьего мира и новых периферий Европа в данном случае стала угрозой, потому что классовая природа европейского либерального общества во время эпидемии проявила себя в полную силу. Первые жертвы изгнания и маргинализации – это были легальные и нелегальные мигранты из Восточной Европы: украинцы, молдаване, белорусы. Они были выдавлены отсюда и массово вернулись домой, принеся инфекцию в свои сообщества, для которых Европа стала источником заразы.
Таким образом здесь проявилось неравенство внутри Европы, которые негативно влияет на страны Восточной Европы и, видимо, на другие соседние государства. Первые жертвы в Украине, например, были связаны со свободным пребыванием украинцев в Европейском союзе. И это страшный урок, который заставляет европейцев переоценить свою позицию.
В итоге выживут те сообщества, в которых эпидемиологическая рациональность совпадет с солидарностью. Но выживать придется самим. Нужно помнить, что мы ответственны и перед собой, и перед другими людьми, и наша солидарность и ответственность сейчас проявляются в самоизоляции.
Записала Наталья Корченкова
