Кризис, вызванный коронавирусом, особенный, считает Михаил Сульман, член Королевской Академии наук Швеции и исполнительный директор Нобелевского фонда в 1992-2011 годах. «Он сочетает в себе черты “испанки”, охватившей мир в 1918-1921 годах, и Великой депрессии 1929 года. Это двойной удар по нашей цивилизации, от которого будет страдать весь мир», — полагает он. Вместе с тем, уверен Сульман, сложно согласиться, что эта пандемия действительно застала мир врасплох: после столкновения SARS, MERS, лихорадкой Эбола Всемирная организация здравоохранения неоднократно предупреждала о новых рисках. Он рассказал, какие уроки человечество вынесет из схватки с коронавирусом, что будет с мировой экономикой и почему шведский опыт отказа от введения жесткого карантина оказался достаточно эффективным.

Коронавирус: трудности подсчета и другие проблемы

Самые свежие данные по количеству заболевших во всех странах дает университет Джонса Хопкинса. Сейчас (данные на дату публикации, 1 мая 2020 года — Ред.) уже более 3 млн установленных случаев заражения коронавирусом, свыше 230 тысяч человек умерли. В России, по официальным данным, почти 110 тысяч заболевших, свыше тысячи скончались. Но важно понимать, что разные страны публикуют статистику разного качества. Мы не знаем, что она охватывает: людей, которые умерли в больницах, или в больницах и домах престарелых, или же к этим данным добавляется еще и число тех, кто умер дома. Вызывает вопросы и статистика, поступающая из авторитарных стран. Подозрительно низкие цифры, например, в Белоруссии: 12 тысяч заболевших и 79 умерших. Какие меры разные страны предпринимают в борьбе с пандемией, можно посмотреть на сайте Организации экономического сотрудничества и развития: там есть страницы с профилем каждой страны.

Основополагающая проблема в борьбе с коронавирусом — невозможность наступательной тактики: нет ни вакцины, ни гарантирующих эффект лекарств. Есть только оборонительные типы оружия, использованные веками: карантин, его более слабый вариант — социальное дистанцирование, частое мытье рук, маски, респираторы, аппараты вентиляции легких.

На том этапе, на котором мы находимся сейчас, борьба с коронавирусом — это не бег на короткую дистанцию, а скорее марафон. Южная Корея, Тайвань, Сингапур сравнительно хорошо и быстро справились, внедрив разного рода жесткие меры, но они были подготовлены к этому, потому что имеют опыт борьбы с предыдущими эпидемиями. У многих других стран возник дефицит масок, защитных костюмов, оборудования. Началась гонка за ними по всему миру.

Что будет с мировой экономикой?

Нынешний кризис спровоцировал на Западе серьезные дискуссии — о расширении разницы между бедными и богатыми, о жесткой бюджетной политике в отношении социальных институтов, которые отвечают за благосостояние и здравоохранение. Знак времени: даже Financial Times, главная газета либерального капитализма, написала о том, что правительства в разных странах должны начать играть более активную роль в экономике, а рынок труда должен стать менее неопределенным для большого числа сограждан, особенно для тех, у кого нет постоянной работы. Определенно можно сказать, что есть потенциал для определенного поворота налево, к более социально-либеральному, я бы сказал, социально-демократическому варианту капитализма.

Возникает и множество других вопросов. Например, насколько целесообразна офшоризация, которая проводится в рамках свободной торговли? Как повсеместный переход к удаленной коммуникации повлияет на транспортную систему и туризм? Произойдет ли диверсификация источников поставок, вернутся ли производства из Китая в другие страны?

Общий объем товаров и услуг, которые мы по первому базовому сценарию потеряем, сейчас оценивается на уровне $9 трлн. Но всё может оказаться значительно хуже.

В сравнении с кризисом 2009 года, спад динамики ВНП сегодня значительно глубже, и подъем в 2021 году ожидается более скромный. Дело в том, что в 2009 году был достигнут пакт в рамках G20 о том, чтобы не вводить протекционизм, поддерживать и стимулировать экономики, предотвратить их дальнейшее падение, но, главное, Китай вложил невероятные средства в стимулирование собственной экономики, которая, в свою очередь, сильно повлияла на мировую экономику. Всего этого мы сейчас не видим.

Сильнее всего пандемия ударила по развивающимся странам, где здравоохранение находится на очень низком уровне и есть большие долги перед богатыми странами. МВФ объявил о готовности увеличить их кредитование в размере одного $1 трлн, страны G20 согласились ввести мораторий на обслуживание долгов в этих странах. Но, конечно, эти меры не соответствуют потребностям: эти страны должны и частным кредиторам, которые уже объявили, что не готовы вводить мораторий на выплаты. Необходимо предпринять серьезные меры по стимулированию и поддержке развивающихся стран.

Что будет с глобальным миром?

Индекс глобализации, который иллюстрирует уровень открытости экономики, показывает, что до Первой мировой войны шел рост открытости, потом был резкий спад — сначала в связи с войной, а потом в связи с кризисом в конце 1920-х. Именно этот период привел к дальнейшим катастрофам в Европе: если в 1928 году в Германии нацисты набрали 2,5%, то в 1930 году, когда уровень безработицы взлетел из-за финансового кризиса, они получили уже 17%, а в 1932 году — уже 33%. Дальше Вторая мировая война и экспансия с 1950-х до середины 1970-х, а потом — опять после кризиса в начале 1980-х годов — идет подъем до вершины. В последние годы, после финансового кризиса-2009, индекс глобализации стагнирует.

Есть потенциал для углубления международного сотрудничества после пандемии, — по крайней мере, у нас для этого есть институты, такие как ВОЗ или ВТО, которые надо защищать и поддерживать. Особенно вопрос сотрудничества актуален в контексте судьбоносного для человечества вопроса изменения климата. Это гораздо более страшный враг, с которым мир столкнется после пандемии. Это новый и очень сложный фронт. В этой области есть не только нейтральная позиция, но и активное противодействие. Если смотреть на расчеты экологов, то, конечно, ничего радостного в них нет: мы уже сейчас отстаем от графика, который позволит предотвратить потепление на полтора градуса к 2030 году.

Но состоится ли это сотрудничество — вопрос политических предпочтений. Конечно, авторитарные лидеры попытаются использовать ситуацию с пандемией для укрепления своих диктатур. Но это тупиковый путь. У нас уже есть пример страны, изолировавшейся от всего мира — Северная Корея. Это не будущее человечества. В XVIII веке Франция из-за закрытости и цензуры сильно уступила соседним Нидерландам и в особенности Англии, которые были более свободны. Открытость напрямую связана с технологическим развитием и созидательной средой.

Шведский опыт: почему он работает?

В мире сложилось впечатление, что мы тут ничего не делаем и просто ждем, чтобы померли те, кто все равно должен помирать. Это, конечно, никакого отношения к реалиям не имеет.

Цель у всех одинаковая: сжать эту волну, придавить и распространить ее по времени, чтобы имеющиеся мощности здравоохранения выдержали удар. Власти Швеции исходили из того, что эта волна должна рано или поздно пройти по населению. Можно смягчить, отсрочить, но предотвратить эпидемию ни у кого нет средств. Сначала были закрыты старшие классы школ, университеты, музеи, театры. Было введено сначала ограничение по собраниям свыше 500 человек, сейчас его снизили до 50 человек. Всех обязали соблюдать дистанцию 1,5 метра. В этой стратегии шведские власти исходят из того, что мы не знаем, сколько это будет длиться, что возможно это марафон и тогда надо, чтобы предпринимаемые меры могли оставаться в силе сравнительно длинный период.

Сейчас число смертей у нас выше, чем у соседей, в особенности у Финляндии, Норвегии и Дании, но и не хуже, если не лучше, чем в ряде стран Европы, которые ввели очень жесткие ограничения, типа Франции или Бельгии. Более того, число умерших за период с начала года составляет 2500 человек, и это число не драматично превышает самый высокий уровень за первые два десятилетия этого столетия, когда было около 2000 умерших за аналогичный период 2000 года. Вместе с тем, если верить статистике Шведского банка, на прошлой неделе в Швеции оборот экономики снизился на 28%, в Норвегии и Дании — на 55% и 65% соответственно, а в Финляндии — на 72%. Это означает, что шведская экономика в значительно лучшем состоянии чем у соседей. Сейчас мощности нашей системы здравоохранения задействованы на 30% ниже потенциала, и ничего не говорит о том, что будет невозможно выполнить главную цель.

Записала Наталья Корченкова