Пандемия — серьезнейшее событие, охватывающее весь мир. Но совершенно необязательно, что оно приведет к крупным изменениям: какие-то тенденции действительно могут усилиться, однако вряд ли коронавирус положит конец глобализации, уничтожит либеральную демократию или укрепит мягкую силу Китая. Так полагает Джозеф Най-младший, профессор Гарвардского университета и бывший глава Национального совета по разведке (США). Почему — он объясняет в своей статье для Foreign Policy.
Как Covid-19 изменит миропорядок? Честный ответ: никто этого не знает. Здесь может быть много вариантов развития будущего. Лучшее, что могут сделать политики — избегать мифов, которые мешают их мышлению, и изучать варианты развития событий, которые помогут сосредоточиться на самом важном. Иногда оценки и прогнозы оказываются ошибочными, но полезно структурировать политическое мышление так, чтобы оно помогало лидерам учиться как на ошибках, так и на успехах.
Оценивая последствия текущей пандемии, нужно с осторожностью подходить ко всему, что пока неизвестно. Это новый коронавирус, и ученые все еще пытаются понять его биологические и эпидемиологические свойства. Никто не знает, как долго он продержится, а также когда и в каких формах может повториться. Неясно также, как вакцины будут эффективны (если такие вообще будут), как долго они будут работать, и как они будут распространяться во всем мире.
Масштаб и продолжительность экономических потрясений, вызванных пандемией, неизвестны, но последствия для мировой экономики могут быть продолжительными. Глубокая депрессия, вероятно, приведет к значительными политическим последствиям, но любые оценки сроков восстановления экономики сделать крайне сложно — прежде всего, из-за прямой зависимости экономик от того, как преуспеет человечество в борьбе с вирусом.
История может быть хорошим проводником, но может и вводить в заблуждение. Широкое распространение получило утверждение о том, что предыдущие пандемии становились буквально поворотными моментами в истории. Например, историки отмечают, что Афины при Перикле настолько были ослаблены чумой, что проиграли Спарте в Пелопоннесской войне; или что пандемия XIV века, унесшая жизни по крайней мере трети населения Европы, помогла положить конец феодализму.
Но столетие назад Великий грипп уничтожил примерно 50 миллионов человек (включая 600 тысяч американцев) — это более чем вдвое больше, чем число жертв Первой мировой войны. Вирусные мутации той пандемии сохраняются по сей день, но большинство историков приписывают важные геополитические изменения последующих десятилетий — такие как подъем коммунизма и фашизма — войне и ее последствиям, а не пандемии.
Вероятно, Великий грипп способствовал культурным изменениям, например, подъему нигилизма в 1920-х годах, но жизни солдат, сражавшихся и погибавших во французских окопах, сыграли куда более важную роль. Несмотря на то, что пандемия убила больше людей, исход войны затмил ее результаты, даже с учетом того, что во время государства скрывали число жертв пандемии. Поэтому очень важно развеять некоторые мифы о нынешней пандемии.
Первый миф, которого следует избегать — это представление о том, что пандемии всегда являются поворотными моментами в истории. Иногда так действительно случается, но иногда и нет. Люди склонны полагать, что серьезные причины должны иметь серьезные последствия. Но пример 1918 года показывает, что это слишком простое утверждение. Covid-19 — очень серьезная причина, но неизвестно, какими будут масштабы или характер ее последствий.
Даже если пандемия будет иметь серьезные последствия внутри США, далеко не факт, что эти последствия приведут к геополитическим изменениям. Коронавирус уже оказал глубокое влияние на то, как мы живем, работаем, передвигаемся. Вероятно, будут длительные последствия для рынков труда, мест экономической деятельности и социальных установок. Коронавирус выявил неполноценность систем здравоохранения, обострил проблему неравенства. Если эти социальные изменения усилят политическую поляризацию, вызовут хаос или паралич, они могут повлиять на внешнюю политику США и геополитику, или же привести к внутриполитическим реформам без какого-либо изменения внешней политики.
Второй миф, который может помешать вдумчивому анализу — это часто высказываемое мнение, что Covid-19 знаменует конец эпохи глобализации, которая наступила после Второй мировой войны. Глобализация — или взаимозависимость континентов — является частично результатом развития транспортных и коммуникационных технологий, которое вряд ли остановится. Виды путешествий и общения могут меняться, но сами путешествия и общение не прекратятся. Объемы воздушных перевозок могут сократиться, но мир не станет полностью виртуальным.
Некоторые аспекты экономической глобализации — торговля или финансовые потоки — могут быть урезаны. И важно также отличать экономическую глобализацию от экологической. В то время как экономическая глобализация находится под влиянием законов правительств, экологические аспекты глобализации, такие как изменение климата, в большей степени определяются законами физики.
Никакое возведение стен, производство оружия и введение тарифов не в состоянии остановить экологические последствия во всем мире, хотя, конечно, препятствия для передвижения и постоянная экономическая стагнация могут их замедлить. Влияние пандемии на социальную глобализацию также неясно. Легальная миграция может замедлиться в результате пандемии, но нелегальная миграция будет куда больше зависеть от изменения климата в Сахеле, чем от Covid-19. Даже со строгим пограничным контролем нелегальные потоки людей увеличатся, если их родные страны станут непригодными для проживания.
Что кажется вероятным, так это то, что некоторые экономические цепи поставок, связанные с национальной безопасностью, станут более ориентированными на регионы; вопросы безопасности могут заставить компании и правительства задуматься о накоплении запасов на черный день вместо их производства по необходимости. Но за исключением войны, эти корректировки политики безопасности едва ли нарушат глобальные цепи поставок или международную торговлю, а если и нарушат, это не приведет к крушению глобальной экологической взаимозависимости, не остановит наплыв климатических беженцев в случае природной катастрофы.
Третий миф — это распространенное представление, что Covid-19 означает конец либеральной демократии и начало господства авторитарной политической модели, которая несомненно предполагает введение драконовских мер, связанных с пандемией (тестирование, карантин, изоляция). Иногда это утверждение подкрепляется примером успеха Китая в борьбе с распространением вируса — и это после катастрофического начала — по сравнению с США, которые плохо справились с этой задачей. Но не следует обобщать данные двух стран, во главе которых стоят весьма своеобразные идиосинкразические лидеры.
Демократии, в том числе Германия или Новая Зеландия, справились с пандемией лучше, чем автократии, например, Россия. А среди демократических стран, страны с прагматическими лидерами, такими как Ангела Меркель в Германии, показали себя гораздо эффективнее, чем страны под руководством авторитарных лидеров — как Жаир Болсонару в Бразилии.
Нелиберальные популисты, такие как Виктор Орбан в Венгрии, действительно использовали кризис общественного здравоохранения для усиления своей авторитарной власти, но если бы не коронавирус, они, вероятно, нашли бы для этого другой предлог. Аналогичным образом, в то время как эксперты по сетевой безопасности опасаются, что приложения для отслеживания контрактов могут способствовать установлению полицейского государства, угрозы конфиденциальности, которых они совершенно справедливо опасаются, существовали до пандемии — и сохранятся после нее. В лучшем случае пандемия может лишь усилить уже существующую тенденцию.
С другой стороны, продолжительный экономический кризис в некоторых странах с развивающейся рыночной экономикой может отбросить их назад на пути к демократическому управлению. Африканские страны, такие как Эфиопия и Бурунди, уже использовали Covid-19 в качестве предлога для переноса запланированных выборов или искажения их результатов. Тенденция к сокращению количества демократий, которая уже существовала до Covid-19, может быть несколько усилена пандемией.
Четвертый миф заключается в том, что пандемия дала Китаю долгосрочное преимущество перед Соединенными Штатами в виде мягкой силы. Некоторые люди считают, что способность Китая восстановить свою экономику до положительных темпов роста в 2,5% к 2020 году — в то время как экономические показатели Соединенных Штатов, скорее всего, наоборот, упадут на 4% — и его наступление с помощью мягкой силы, в том числе в виде экономической и медицинской помощи другим странам, нарушили репутационный баланс на ближайшее десятилетие. Однако при оценке баланса в 2030 году потребуется проявить осторожность, чтобы просто не прогнозировать краткосрочные тенденции.
Неудивительно, что глобальные опросы общественного мнения невысоко оценивают мягкую силу Китая. Сложно сочетать мягкую «масочную дипломатию» с «дипломатией боевых волков» и репрессиями в Синьцзяне и Гонконге.
Некомпетентная реакция США на пандемию, безусловно, нанесла ущерб американской мягкой силе, которая, согласно опросам, пошла на спад уже при Трампе, после 2017 года. Непоследовательная политика президента в отношении Covid-19, как до, так и после его заражения вирусом, только способствовала этому спаду. Но в прошлом такие тенденции имели противоположный эффект. Например, Соединенные Штаты восстановили свою мягкую силу в десятилетия после Вьетнамской войны. Китай же предоставлял помощь, манипулировал статистикой по политическим причинам и вел мощнейшую пропаганду — все в попытке скрыть свои ранние неудачи и подать свой ответ на пандемию как мягкий.
Однако, когда речь идет о мягкой силе, Китай изначально находится на слабых позициях. Обостряя территориальные споры с соседними странами и усиливая репрессивный партийный контроль, Пекин сам учинил себе препятствия, которые не позволяют раскрыть преимущества гражданского общества, как это происходит в демократических странах. О врачебной цензуре в самом начале вспышки коронавируса хорошо помнят как в самом Китае, так и за его пределами.
Развенчание этих мифов вовсе не означает, что существует высокая вероятность геополитической преемственности. Войны, крах демократии в некоторых странах или другая более серьезная пандемия — все это может иметь колоссальные последствия. История изобилует политическими просчетами и неожиданностями — вспомним август 1914 года, когда великие державы ожидали третьей Балканской войны, после которой войска вернутся домой уже к Рождеству, но вместо этого стали свидетелями четырех лет ужаса и краха четырех империй.
Даже если гипотеза о преемственности окажется неверной, такой исход вряд ли будет вызван пандемией Covid-19 в большей степени, чем бедствия 1930-х годов были вызваны Великим гриппом. В геополитике некоторые серьезные причины — какими бы неприятными они ни были — не всегда ведут к серьезным последствиям.
Перевела Наталья Корченкова
