Выборы президента США 2020 года на самом деле совсем не касаются личности действующего президента, считает Эрик Познер, профессор Юридической школы Чикагского университета. В своей статье для Project Syndicate он объясняет, как популизм стал повторяющейся чертой американской политической истории, чем он опасен, откуда взялся сейчас, и почему проблема не только в Трампе.
Совсем скоро в США пройдут выборы президента, но это вопрос не политики и даже не личности Дональда Трампа. Речь идет о всей конституционной системе Америки. Это не означает, что выборы могут положить конец этой системе. Хотя Трамп обладает авторитарным темпераментом и восхищается диктаторами вроде президента России Владимира Путина, он вряд ли станет автократом, даже если будет переизбран. Настоящий вопрос, который стоит перед Америкой, касается роли национальной власти в жизни страны.
Трампизм — это лишь последняя из серии популистских волн, порожденных гневом по отношению к тем, кого люди считают безответственными и корыстолюбивыми вашингтонскими политическими элитами. В действительности эта история началась еще до основания самого Вашингтона. Вся американская революция строилась на противостоянии далеким алчным элитам Лондона, и вскоре сменилась масштабным спором по поводу власти национального правительства.
Критики новой Конституции утверждали, что она создаст национальную правящую элиту, тем самым подорвав с трудом завоеванный суверенитет колоний (ставших штатами). Хотя сторонники Конституции в итоге победили, опасения скептиков оказались пророческими. Почти сразу же возникли популистские движения, которые бросили вызов правлению элиты. Джефферсоновская демократия свергла федералистские элиты в 1800 году, а 29 лет спустя джексоновская демократия одержала победу над джефферсоновскими элитами.
Рассылка Школы гражданского просвещения
Джефферсоновская и джексоновская демократия во многом различались, но обе они отражали веру в то, что элиты, возглавлявшие Американскую революцию, нарушили свое обещание передать самоуправление в руки народа. Избранные чиновники, судьи и бюрократы в основном были наследниками известных династий или представителями высшего сословия. Правили они соответствующе — как и коррумпированная аристократия, от которой американцы едва сбежали. Решение заключалось в том, чтобы вернуть политическую власть народным массам путем расширения избирательных прав, распространения демократических процедур по назначению на большее количество должностей (например, государственных судей) и ограничения власти национального правительства.
Эта волна популизма была временно сбита дебатами о рабстве и Гражданской войной, но захлестнула страну снова — в конце XIX века. На этот раз движение возглавляли фермеры с Юга и среднего Запада, возмущенные тем, что две основные политические партии не обращают на них внимания. Себя они считали жертвами эксплуатации со стороны банкиров и железнодорожников, которым служили эти партии. Популисты провозгласили Джексона своим героем, политическую систему — коррумпированной, и вскоре создали свою собственную Народную партию для продвижения своих интересов.
Следующая большая волна популизма накрыла США во время Великой депрессии 1930-х годов. Такие политики, как Хьюи Лонг, губернатор Луизианы, а впоследствии сенатор США, пришли к власти, пообещав отобрать богатства у состоятельных и раздать бедным. Долгое время он обвинял авторитетных политиков в плутократии и пытался подорвать конкурирующие центры власти, от законодательных собраний до системы высшего образования. К моменту смерти Хьюи Лонга в 1935 году, в стране было значительное количество его последователей.
Наконец, последний всплеск популизма произошел в 1960-х годах, когда южный политик и расистский демагог Джордж Уоллес пытался убедить северян поддержать его кандидатуру на пост президента, заявив, что федеральная власть («большое правительство») несет ответственность за все проблемы Америки. Такой антиэлитаризм был распространен и среди левых, которые обвиняли расистский империалистический истеблишмент в Холодной войне и вторжении во Вьетнам.
Логика популизма проста и действенна: если что-то идет не так, в этом виновата власть и элита, которая ей распоряжается. Власть штатов нередко были объектом нападок американских популистов, но их основной целью — из-за своей удаленности — обычно было все же федеральное правительство. Люди привыкли доверять местным политикам и своему представителю или сенатору. Но за исключением президента и лидеров Конгресса, федеральные чиновники в основном безлики.
Photo by Mark Wallheiser / Getty Images
Все популистские движения выгорают, когда их внутренние противоречия берут верх над народным воодушевлением. Популисты ненавидят элиты, но не могут править, не приведя к власти свои собственные элиты. Джефферсоновская демократия привела к однопартийному государству, управляемому плантаторами Вирджинии; Джексоновская демократия породила коррумпированную партийную систему, контролируемую рабовладельцами и профессиональными политиками; популистское движение тогда потеряло силу, когда в стремлении набрать политические очки оно связало свою судьбу с Демократической партией. Иногда популистов переигрывали представители истеблишмента, иногда они теряли власть — по мере того, как ситуация в стране улучшалась. Рузвельт двинулся в сторону более левых взглядов, чтобы противостоять лонгианскому популизму 1930-х годов, а популизм 1960-х рухнул с окончанием расовой сегрегации (законы Джима Кроу) и войны во Вьетнаме.
Трамповский популизм следует четко отделять от самого Трампа, оседлавшего политическую волну, которая появилась не по его инициативе и не контролировалась им. В основе этой волны — гнев по поводу наступления культурного либерализма, экономической стагнации и неравенства. Во всем этом с большей или меньшей степенью справедливости обвиняют национальные элиты и управляемые ими институты. Эта же волна помогла относительному аутсайдеру Бараку Обаме победить кандидатов истеблишмента Хиллари Клинтон и Джона Маккейна в 2008 году, хотя Обама по характеру технократ и руководил страной соответствующим образом.
Популизм опасен, поскольку он зиждется на бескомпромиссно враждебном отношении к устоявшимся политическим институтам и профессиональным политикам, какими бы несовершенными они ни были — у нас, в конечном счете, нет другого выбора, кроме как зависеть от них. Вот почему, если обернуться назад, популизм может показаться иррациональным — даже если он выполнил важную функцию, доведя законные претензии до сведения правительства и общественности. Нападки Трампа на институты и нормы, завершившиеся его отказом гарантировать мирную передачу власти, разворачивают страну к нигилизму.
Мы пока не знаем, исчерпала ли себя популистская волна XXI века, которая привела Трампа в Овальный кабинет. Возможно, пандемия напомнила людям о том, насколько ценны такие качества, как компетентность и профессионализм для людей, находящихся у власти. Но многие американцы вложили огромное количество сил в противодействие бюрократам «глубинного государства», чтобы трампизм мог продолжать жить и после ухода Трампа (возможно, с новым лидером) — а это грозит еще более долгими годами хаоса и разделения. Предотвратить этот сценарий может только действительно решительное поражение Трампа и республиканцев.
