Привычный мир каждый день меняется все сильнее: въезд в Москву уже невозможен без специального пропуска, для выхода из дома дальше чем на сто метров требуется оповещать государство, а нарушителей постоянно ужесточающихся правил беспощадно штрафуют и обещают наказывать еще более сурово. Как организован контроль за гражданами в разгар пандемии, что может помешать властям вести полномасштабную слежку после коронавируса, и, главное, что делать в этой ситуации гражданскому обществу — отвечают журналисты-расследователи, создатели сайта agentura.ru, авторы книг о работе спецслужб Андрей Солдатов и Ирина Бороган.

Как российские власти следят за гражданами в условиях карантина?

Андрей Солдатов: В России, которая всегда славилась централизованным характером управления и строгой иерархией, инициатива по контролю за людьми в условиях карантина оказалась в руках региональных властей. Наиболее интересен здесь пример Москвы, где начали внедрять серьезные меры контроля. Мэрия объявила о том, что будет использовать технологии, чтобы следить за гражданами и тем, как они соблюдают режим самоизоляции — с помощью городской системы видеонаблюдения, системы одноразовых QR-кодов, и трекинга мобильных телефонов. Обеспечением функционирования этих систем и физическим контролем за людьми также поручено заниматься не федеральным органы власти, а именно московским ведомствам: Департаменту информационных технологий и ГУВД Москвы. Это логично, потому что поток с камер видеонаблюдения сходится не в ФСБ, МЧС или МВД, а в структуры мэрии, где находится единый центр хранения данных. Мы знаем, что даже если технологии подведут, то у мэрии есть довольно серьезные человеческие ресурсы, чтобы в случае чего повторить сценарий 1999 года. Тогда после взрывов домов почти у каждого подъезда в нескольких округах Москвы сидели сотрудники внутренних войск, которые своим видом должны были успокаивать жителей, что что к ним не занесут мешки с гексогеном. Сейчас можно точно так же посадить военных, которые будут проверять наличие действительного кода. 

Другие города тоже активно внедряют технологии слежки. В Казани и Татарстане это, например, система смс-кодов, которые нужно получать каждый раз перед выходом на улицу, исключая поход в ближайший магазин. Вы должны посылать в соответствующий орган цель выхода и выбрать из девяти целей: 1) посещение суда, 2) доставка несовершеннолетних в/из образовательную(-ой) организацию(-и), 3) посещение медицинских или образовательных организаций, 4) участие в похоронах, 5) восстановление паспорта, 6) выезд на дачу или возвращение с дачи, 7) посещение кредитных и почтовых организаций, 8) доставка лекарств продуктов первой необходимости и оказание помощи родственникам, 9) изменение места проживания или пребывания. С точки зрения правительства Татарстана, это достойные цели для того чтобы покинуть квартиру во время эпидемии. Если добавить выход на работу, то в антиутопии это был бы исчерпывающий список для страны с авторитарными амбициями. 

Когда пандемия закончится, государство продолжит нас контролировать?

Ирина Бороган: И видеокамеры, и возможность отслеживать людей с помощью мобильного телефона, и отсутствие права это опротестовать — все это было и раньше. Но сейчас появился новый фактор — всеобъемлющий страх. Даже самые либерально настроенные граждане стали ратовать за строгие меры карантина и жесткие меры наказания. Я поначалу испугалась, но потом, посоветовавшись с техническими специалистами, я пришла к оптимистичным и утешительным выводам: тотальную систему слежки не удастся ввести, просто потому что технологически это дико сложно. 

Андрей Солдатов: Мы слышали историю о том, как человека, прилетевшего из Европы и нарушившего режим самоизоляции, поймали с помощью записей с видеокамер. Но как это было сделано на самом деле? По возвращении в Россию все обязаны заполнять анкеты с указанием своего места жительства. Потом эти данные рассылаются по участковым полицейским, и им дается доступ к камерам наблюдения. Чисто технологически это намного проще, чем анализировать кучу записей с камер. У российских разработчиков всегда были проблемы с созданием систем, способных обрабатывать большие массивы данных. Мы можем сделать алгоритм распознавания, поставить везде видеокамеры, но сделать работающую базу данных на 20 миллионов человек — задача тяжелая. Создать эту систему за день-два и даже за полгода невозможно. Даже спецслужбы долгое пользовались американской базой данных. 

Но у Китая же получилось?

Ирина Бороган: В Китае это работает, но там этим занимались 20 лет. Система контроля там появилась в 2002 году во время борьбы с атипичной пневмонией (SARS) и уже была отработана к моменту вспышки COVID-19 в ноябре 2019 года. Но в этот раз возникла другая проблема: данные о заболевших не сразу отправлялись наверх в Пекин, а отправлялись в местное управление здравоохранения, которое эти данные скрывало и фальсифицировало, чтобы не расстраивать начальство. Поэтому в Пекине и в остальном мире узнали об эпидемии в Ухани из социальных сетей, где один из врачей опубликовал свое видеообращение. В итоге дотянули ситуацию до начала января, за это время вирус распространился по всему Китаю, а вскоре и по всему миру. Цензура не помогает спасти ситуацию, а только мешает — когда вы пытаетесь скрыть правду, реальность становится намного хуже и вы не успеваете предпринять никаких мер, чтобы спастись от настоящей опасности. 

Мир больше не будет прежним?

Ирина Бороган: Конечно, есть серьезные опасения, что опробовав работу технологий слежки в полную силу, власти решат, что возвращаться к прежней ситуации как-то глупо. Но мы никак не можем опустить тот момент, что в стране есть проблемы поважнее слежки — это экономические проблемы, которые будут усиливаться с каждым месяцем. Никто не отменил нефтяные войны, в которых мы потерпели полное поражение, никто не отменил растущий курс доллара. Правительству, помимо слежки за людьми, придется как-то справляться с кризисом. 

Андрей Солдатов: Я думаю, что после кризиса везде повысится запрос на увеличение роли государства в жизни общества — этот процесс уже начался. Сейчас даже в США, где роль государства в экономической и социальной жизни традиционно была очень небольшой, все чаще звучат заявления: давайте увеличим роль государства, слишком много воли дали корпорациям, смотрите к чему это привело, ужасные системы здравоохранения. 

Что в этой ситуации может сделать гражданское общество?

Ирина Бороган: Когда общество чувствует, что его права ущемляются, оно может делать только одно: сопротивляться. Конечно, формы и результаты сопротивления очень зависят от страны и политического режима. Одно дело сопротивляться во Франции, где есть возможности организовать давление через профсоюзы, политические партии, через парламент, организацию гражданской инициативы. И совсем другое дело в Узбекистане, где все находятся под тотальным контролем и как в сталинское время сажают в тюрьмы, — там формы сопротивления могут быть только очень крайними. Мы где-то посередине. Как каждый в отдельности может обезопасить себя от цифровой слежки? Прежде всего, поставить VPN и не показывать свои действия в онлайне, где мы теперь проводим больше времени, чем в реальности, качать поменьше сомнительных приложений в надежде получить копеечную скидку. Чтобы обмануть камеры, можно набивать карамельки за щеки, так, чтобы была нарушена геометрия лица, носить странные очки сердечками, накрасить большие губы вместо маленьких или маленькие вместо больших, а еще лучше наносить большие точки в разных местах, которые будут путать системы видеонаблюдения.

Андрей Солдатов: Можно как минимум не помогать властям, не сотрудничать с ним без крайней необходимости. Именно сейчас, в ситуации кризиса, внедряемые системы слежки во многом основываются на сотрудничестве самих людей с властями, чего обычно не происходит, когда кризиса нет. В состоянии покоя у вас свои дела, государство и корпорации пытаются придумать способ, как вас завлечь и получить данные. В ситуации кризиса люди сами хотят сотрудничать с государством, им кажется, что если они доложат о себе, то получат какие-то гарантии, что к ним придут на помощь, что они будут учтены. Людям хочется получить чувство безопасности через чувство причастности к государственной системе. Но нужно всегда думать и четко понимать, что вы делаете и зачем, что хотите получить от этого сотрудничества. Если вам нужно ходить только до ближайшего магазина, зачем вам где-то регистрироваться и получать смс-коды? 

Записала Наталья Корченкова