Волны антилиберализма в Центральной и Восточной Европе идут на убыль. Так считает Тони Барбер, европейский редактор Financial Times. Авторитарные лидеры, годами глумившиеся над верховенством права, теряют общественную поддержку и — следовательно — власть. Конечно, эта тенденция неравномерна и, увы, не может считаться необратимой, но она всё равно воодушевляет, ведь на протяжении последнего десятилетия большинство стран этого региона постепенно отдалялись от гражданских и демократических ценностей.
Было бы ошибочным полагать, что нынешний перелом происходит благодаря политике Евросоюза. Евросоюз и США безусловно сыграли свою роль, но довольно незначительную. А основные причины — реакция сотен и тысяч граждан, уставших от коррупции политиков и насилия над правосудием. Самые яркие примеры — Румыния, Словакия и Чешская республика. До недавнего времени в этих странах происходил постепенный отказ от принципов верховенства права вкупе с нарастанием популизма по образцу соседних Венгрии с Польшей, однако в последние годы ситуация стала меняться.
Так, в течение последних двух лет тысячи людей выходили на улицы Бухареста и других городов Румынии, протестуя против внесения изменений в систему правосудия и смягчения антикоррупционного законодательства, которые Европейская комиссия и Государственный департамент США критиковали как угрозу независимости судов. За внесениями изменений в законодательство стояла Социал-демократическая партия Румынии. Их основной целью был подрыв судебной независимости и защита партийного руководства от обвинений в коррупции. Оппозиция заявляла, что именно Ливиу Драгня, лидер социал-демократов, получил наибольшую выгоду от изменений в системе правосудия. В результате протестов, в начале мая 2019 года Ливиу Драгне все-таки было предъявлено обвинение в коррупции, и он отправился за решетку на три с половиной года, а на последовавших за этим выборах в Европейский парламент Социал-демократическая партия не набрала нужного количества голосов. Наконец, во время проходившего в то же время референдума Румыния проголосовала против амнистии обвиняемым в коррупции и внесения чрезвычайных изменений в систему правосудия.
В Словакии цена перелома общественного мнения была предельно высокой — убийство двух человек: Яна Куцяка и его невесты Мартины Кушнировой. Ян Куцяк — журналист-расследователь, который пытался доказать налоговое мошенничество нескольких предпринимателей, связанных с известными словацкими политиками. Убийство потрясло общество, люди вышли на улицы, и в результате массовых демонстраций своего кресла лишился премьер-министр Роберт Фицо, ведущая фигура словацкой политики на протяжении последних 12 лет. Следом, в марте этого года, президентские выборы выиграла Зузана Чапутова, ранее считавшаяся аутсайдером на политической арене. Она умеренно, но последовательно выступает за борьбу с коррупцией и клиентелизмом.
Андрей Бабиш — предприниматель, миллиардер, премьер-министр Чешской республики, ещё пытается удержаться у власти после крупнейших антиправительственных демонстраций с момента бархатной революции. Общественное недовольство сфокусировано на слиянии его политических и бизнес ролей и конфликте интересов, в котором его подозревает Европейский союз, и который сам Бабиш отвергает. После кампании в стиле Дональда Трампа (вооружённый красной бейсбольной кепкой и лозунгом “Сильная Чехия”) он поднялся в рейтингах голосования в Европарламент, но его партия с треском провалила выборы в либерально настроенной Праге.
Чтобы проанализировать все эти события, необходима перспектива — Центральная и Восточная Европа никогда не были монолитным регионом. Экстремальный вариант антилиберализма — Венгрия Виктора Орбана, который вероятно зашел дальше всех в деле разрушения гражданских демократических институтов — пока продолжает чувствовать себя довольно уверенно. Партия Право и Справедливость в Польше до сих пор пользуется поддержкой и вероятно выиграет выборы в октябре, потому что их политика импонирует миллионам избирателей, в то время как оппозиция остается разобщенной. Протесты в Чехии, Румынии и Словакии объединены возмущением коррупцией, непотизмом и злоупотреблением законами в большей степени, чем стремлением к “западному типу” либеральных норм, как во время продемократических революций 1989 года. К сожалению пока мало признаков потепления в отношении мигрантов и беженцев неевропейского происхождения или запросов на более глубокую европейскую интеграцию. Сама общественная реакция против антилиберализма на самом деле — это реакция на вопиющие злоупотребления властью и несправедливость.
Тони Барбер считает, что глядя на новую кампанию Трампа в Америке, недавнюю победу Бориса Джонсона и обычную осторожность Евросоюза в оценке происходящего, пока еще рано говорить о новой победе идей либерализма. Это неминуемо наводит нас на мысль о том, что желание перемен может быть реакцией против сложившейся несправедливости, а может быть результатом осознанного (просвещенного) запроса на изменения мира к лучшему.
Если автор статьи провидчески прав в выборе названия, то за волной либерализма может по инерции вернуться волна антилиберализма. Потому что реактивные изменения не могут принести устойчивого результата, но только встряски системы. А настоящих изменений системы можно добиться только в результате последовательной и осознанной работы, которая невозможна без просвещенного общества как источника запроса и как участника действия.
